Пэрис Джексон. Жизнь после «Неверленда»

В своем первом по-настоящему серьезном интервью дочь Майкла Джексона говорит о боли, которую испытывал ее отец, и об обретении душевного равновесия и покоя после зависимости и страданий.

Пэрис-Майкл Кэтрин Джексон, не моргая, смотрит на труп звезды. «Это Мэрилин Монро, – шепчет она, стоя перед стеной, увешанной жуткими фотографиями, снятыми во время вскрытия. – А вот Джон Кеннеди. В интернете этих фоток не найти». Стоит конец ноября, и Пэрис проходит по галереям Музея смерти на Голливудском бульваре – лабиринта, заполненного пахнущими формальдегидом ужасами. При виде фотографий с обезглавленными телами, видео убийств и различных «сувениров» от серийных убийц посетители этого музея нередко падают в обморок, или испытывают рвотные позывы, или и то, и другое сразу. Но Пэрис, еще не слишком далеко отошедшая от своих более ранних увлечений эмо- и гот-культурой, видит во всем этом нечто утешительное. Она приходит сюда уже девятый раз. «Это потрясающе, – говорит она, направляясь к выходу. – У них тут даже есть электрический стул и настоящая человеческая голова!»

В апреле 2016 г. Пэрис Джексон исполнилось 18 лет, и в зависимости от момента она кажется то гораздо старше, то намного младше – она живет жизнью, резко меняющейся от отшельничества до полной, агонизирующей открытости перед миром. Она – абсолютное дитя 21 века, стиль одежды – смесь хиппи и панка (сегодня на ней крашеная яркая рубашка, джеггинсы и высокие кеды Converse), музыкальные вкусы – без границ (она украсила кеды строчками из песен Mötley Crüe и Arctic Monkeys; она большая поклонница Эллиса Купера и певца и композитора Батча Уокера; обожает Nirvana и Джастина Бибера). Впрочем, она также истинная дочь своего отца. «Как человек она такая же, как папа, – говорит ее старший брат Принс Майкл Джексон. – Единственное отличие – это ее возраст и пол». И Пэрис удивительно похожа на Майкла, добавляет он, «во всех своих сильных качествах и почти во всех слабостях. Она страстная натура. И очень эмоциональна – вплоть до того, что принмает решения под влиянием эмоций».

Пэрис уже успела набить себе более 50 татуировок, причем, первые делала потихоньку, еще будучи несовершеннолетней. Девять из них посвящены Майклу Джексону, умершему, когда ей было 11 лет. Его смерть внезапно вырвала ее, Принса и их младшего брата Бланкета из закрытого, почти идеального крошечного мира (по крайней мере, они воспринимали его именно так). «Люди говорят – мол, время лечит, – замечает Пэрис. – Но на самом деле – нет. Ты просто привыкаешь. Я живу с осознанием: что ж, я потеряла единственное, что было для меня важным. Так что теперь все плохое, что происходит в моей жизни, не может даже и близко сравниться с этим ужасом. Следовательно, я могу с этим справиться». Майкл все еще приходит к ней во сне. «Я постоянно чувствую его присутствие», – утверждает она.

Майкл, считавший себя Питером Пэном, часто называл свою единственную дочь Тинкербелл. Она набила возле ключицы слова FAITH, TRUST AND PIXIE DUST (вера, доверие и волшебная пыльца). На предплечье у нее – изображение с обложки альбома Dangerous, на руке – логотип Bad, а на внутренней стороне левого запястья – слова QUEEN OF MY HEART (королева моего сердца), выведенные почерком отца и взятые из письма, которое он написал ей. «Он дарил мне только радость, – говорит она. – Так почему бы не носить с собой постоянное напоминание об этом?»

Помимо этого, у нее есть татуировки в честь Джона Леннона, Дэвида Боуи и певца Принца, в каком-то смысле бывшего соперником ее отца – а еще татуировка, посвященная группе Van Halen, и слово MÖTLEY на внутренней стороне нижней губы (у ее парня в том же месте выбито слово CRÜE). На правой руке она носит плетеный браслет с нефритом, который Майкл купил в Африке. Этот браслет был на руке ее отца, когда он умер, и няня Пэрис добыла его для нее. «Он до сих пор пахнет им», – говорит Пэрис.

Ее огромные сине-зеленые глаза останавливаются на каждом из экспонатов музея, и она ни разу не морщится, пока не доходит до отдела с чучелами животных. «Мне не нравится этот зал, – говорит она, наморщив нос. – Для меня это табу. Я не могу на это смотреть. Это разбивает мне сердце». Совсем недавно она взяла из приюта гиперактивного щенка, помесь питбуля по кличке Коа, и собаке приходится уживаться в одном доме с Кенией, ласковым лабрадором, которого Майкл подарил детям десять лет назад.

Пэрис называет себя «огрубевшей» и нечувствительной даже к наиболее ярковыраженным напоминаниям о человеческой морали. В июне 2013 года 15-летняя Пэрис, погрязшая в депрессии и наркотиках, пыталась покончить с собой, порезав вены и проглотив 20 таблеток мотрина. «Это была ненависть к себе, – говорит она, – и низкая самооценка. Я думала, что ничего не могу сделать как надо, и мне казалось, что я недостойна того, чтобы продолжать жить». Она наносила себе увечья, резала себя, ухитряясь скрывать это от семьи. Некоторые из татуировок закрывают шрамы на ее руках, как и (по ее словам) отметины от приема наркотиков. До этого случая она уже пыталась свести счеты с жизнью «много раз», и говорит об этом с неуместным смешком. «Публике стало известно только об одной попытке». В больнице были правила «трех попыток», вспоминает она, и после этой последней попытки ее уговорили пройти программу терапии на условиях полного пансиона.
До смерти отца Пэрис была на домашнем обучении, а после согласилась пойти в частную школу, начиная с седьмого класса. Но она не вписалась в коллектив и стала тусоваться с единственными ребятами, которые приняли ее: «люди старше меня, творившие безумные вещи, – поясняет она. – Я натворила много такого, чего совсем не следовало бы делать детям 13, 14, 15 лет. Я пыталась вырасти слишком быстро, и я не была хорошим человеком». Ей также пришлось столкнуться с травлей в интернете, и она все еще пытается справиться с собой, когда видит жестокие комментарии в соцсетях. «Вся эта тема со свободой слова – хорошая штука, – заявляет она. – Но, похоже, наши великие отцы-основатели не учли появление соцсетей, когда создавали все эти поправки и прочее».

Было в ее жизни и другое травматичное событие, о котором она никогда не говорила на людях. Когда ей было 14 лет, по ее словам, «незнакомец», бывший намного старше нее, совершил в отношении нее сексуальное посягательство. «Я не хочу рассказывать об этом подробно. Но это был неприятный опыт, и для меня в то время это было тяжело. Я тогда так никому и не рассказала об этом».

После последней попытки самоубийства она провела полтора года в лечебном школьном заведении в штате Юта. «Для меня это было полезно, – говорит она. – Я стала совсем другим человеком». Раньше, говорит она с улыбкой, «я была сумасшедшей. Я действительно сходила с ума. Я много чего переживала, тот же подростковый кризис. А еще мне приходилось бороться с депрессией и тревожными состояниями безо всякой посторонней помощи». Она говорит, что ее отец тоже боролся с депрессией, и ей прописали те же антидепрессанты, которые когда-то принимал и он, хотя сейчас она уже давно ничего не принимает.

Теперь же, трезво глядя на вещи и из всех пороков оставив себе лишь ментоловые сигареты, Пэрис стала куда счастливее, чем раньше, и выехала из дома своей бабушки Кэтрин вскоре после своего 18-летия, поселившись в старом особняке семьи Джексонов. Почти все время она проводит со своим парнем, Майклом Снодди, 26-летним барабанщиком группы Street Drum Corps, выходцем из Вирджинии; крашеные волосы, зачесанные в ирокез, татуировки и мешковатые, низко опущенные штаны не скрывают его приятную внешность и щенячье обаяние. «Я раньше ни разу не встречала человека, который вызывал бы во мне такие же чувства, какие вызывает музыка», – поясняет Пэрис. Когда они познакомились, у него была необдуманно сделанная татуировка с флагом Конфедерации (которую он перекрыл вскоре после скандала), вызывавшая вполне понятные сомнения в семье Джексонов. «Но чем больше я узнавал его, – говорит Принс, – тем больше видел, что он и вправду хороший парень».

Пэрис попробовала студенческую жизнь в одном из местных колледжей после окончания школы в 2015 году (на год раньше, чем полагалось), но не прониклась учебой. Она – наследница гигантского состояния, семейный фонд Майкла Джексона стоит более 1 млрд. долларов и распределяется среди его наследников поэтапно. Но Пэрис хочет зарабатывать собственные деньги, и теперь, когда она стала совершеннолетней, она старается принять и другой элемент своего наследия: известность.

Действительно, какой еще выбор мог быть у харизматичной, красивой дочери одного из известнейших людей планеты? Сейчас она работает моделью и актрисой. Она может по желанию демонстрировать воистину королевское самообладание, которое могло бы наводить страх, и при этом оставаться достаточно приземленной, чтобы подружиться со своим гигантским бородатым тату-мастером. У нее безупречные манеры – сразу видно, что ее хорошо воспитывали. Она настолько обворожила продюсера и режиссера Ли Дэниелса на одной из недавних встреч, что он начал вести переговоры с ее менеджером о предоставлении ей роли в его шоу Star на телеканале Fox. Она играет на нескольких музыкальных инструментах, пишет и поет песни (она исполнила для меня несколько песен под акустическую гитару, и эта музыка звучит довольно многообещающе, хоть и больше похожа на стиль Лоры Марлинг, чем на Майкла Джексона), но она не уверена, что когда-нибудь станет профессиональной певицей.

Позирование и работа модели даются ей легко и естественно, и Пэрис считает, что это занятие оказывает на нее терапевтическое воздействие. «У меня были очень серьезные и длительные проблемы с самооценкой, – поясняет она (и понимает, почему отец выбрал пластическую хирургию, после того, как интернет-тролли стали разбирать ее внешность во всех подробностях с тех пор, как ей стукнуло 12 лет). – Многие думают, что я уродина, и многие считают, что это не так. Но когда я позирую, наступает момент, когда я забываю о своей самооценке и сосредотачиваюсь на том, что говорит мне фотограф – и тогда я чувствую себя красивой. Это такой эгоизм, в некотором роде».

В целом она поддерживает инициативы отца, направленные на исцеление мира («Я очень переживаю за Большой барьерный риф, – говорит она. – Он погибает. Вся планета погибает. Бедная Земля…»), и рассматривает известность как способ привлечения внимания к определенным глобальным проблемам. «Я родилась с этой закладкой, – говорит она. – Так что же, теперь я не воспользуюсь этим и просто спрячусь? Или же я буду это развивать и использую для чего-то действительно важного?» Отец бы не возражал. «Если хочешь быть более великой, чем я, ты можешь это сделать, – говорил он ей. – Если не хочешь этого совсем – не делай. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива».

Сейчас Пэрис живет в домашней студии, где ее отец записывал демо Beat It. Дом в тюдорском стиле в опустевшем семейном имении Джексонов в Энсино, купленном Джо Джексоном в 1971 году на первые деньги, полученные от контракта Jackson 5 с Motown, и перестроенном Майклом в восьмидесятых, в данный момент находится на реконструкции. Но студия, устроенная Майклом в кирпичном здании через двор от дома, размерами соответствует вполне приличной квартире на Манхэттене, там есть кухня и ванная. Пэрис превратила студию в уютное, стильное жилище.

Следы ее отца здесь повсюду, в особенности в картинах, которые ему рисовали на заказ. Снаружи висит картина в диснеевском стиле – мультяшный замок на холме и такой же мультяшный Майкл на переднем плане, которого обнимает маленький светловолосый мальчик. Картина называется «О детях, замках и королях». Внутри – мурал на всю стену, в уголке – еще один мультяшный Майкл, держащий зеленую книгу под названием «Секреты жизни» и выглядывающий из окна на цветущую клумбу. В середине каждого цветка нарисовано краснощекое личико маленькой девочки.

Декор, выбранный Пэрис, выглядит несколько иначе. В ванной висит фотография Курта Кобейна, на стене – постер Smashing Pumpkins, на ноутбуке – наклейки Against Me! и «Бесконечной истории», на стенах – пестрые психоделические картинки, вокруг расставлены электрические свечи. Украшением служат и пластинки (Элис Купер, Rolling Stones). На кухне на одной из рабочих поверхностей расположился платиновый диск в раме, подписанный для Майкла Куинси Джонсом (Пэрис пожимает плечами: «Я нашла его на чердаке»).

Над прилегающим к домику гаражом находится мини-музей, созданный Майклом для семьи в качестве подарка-сюрприза. Стены и потолок оклеены фотографиями. Майкл раньше репетировал свои танцевальные движения в этой комнате; теперь там стоит барабанная установка парня Пэрис.

Мы направляемся в суши-ресторан, расположенный неподалеку, и Пэрис описывает свою жизнь в «Неверленде». Она провела первые семь лет своей жизни в этом сказочном мире, построенном ее отцом, где был личный парк развлечений, зоопарк и кинотеатр («Здесь собрано все то, чем я не мог заниматься, когда был ребенком», – говорил Майкл). В то время она не знала, что ее отца зовут Майкл, и уж тем более не понимала, что он знаменит. «Я просто думала, что его зовут Папа, – поясняет она. – Мы не знали, кто он. Но он был нашим миром. А мы были его миром». (Пэрис добавляет, что прошлогодний фильм Captain Fantastic, в котором Вигго Мортенсен играет эксцентричного отца, пытающегося создать утопическое убежище для своих детей, является ее «самым любимым фильмом».)

«Мы не могли просто кататься на каруселях, когда хотели, – вспоминает она, гуляя по темной обочине неподалеку от дома в Энсино. Она обожает ходить по разделительной полосе, слишком близко к машинам – ее парня это страшно бесит, и мне это тоже не очень по нраву. – У нас была вполне нормальная жизнь. У нас каждый день была школа, и мы должны были вести себя хорошо. Если мы были послушными, каждые выходные мы могли выбирать, куда хотим пойти – в кино, или в зоопарк, или что-нибудь еще. Но если мы плохо себя вели, тогда ничего этого нам не разрешалось».

В своих мемуарах 2011 года брат Майкла, Джермейн, назвал его «примером настоящего отцовства. Он заложил в них любовь, которая нам досталась от Мамы, и обеспечил им все переживания истинной отцовской заботы, которую наш отец не мог нам дать, хоть это и не была его вина. Майкл был отцом и матерью одновременно – два в одном».

Майкл дал детям выбор: они могли пойти в обычную школу. Они отказались. «Когда ты учишься дома, – поясняет Пэрис, – твой папа, которого ты обожаешь больше всего на свете, может иногда зайти в комнату прямо посреди урока, и тогда мы такие сразу – «о, круто, сегодня больше не учимся, будем тусоваться с папой». Мы говорили ему: мол, нам не нужны друзья, у нас есть ты и диснеевский канал!» По ее словам, она была «очень странным ребенком».

Отец научил ее готовить, в основном блюда афроамериканской кухни. «Он офигенный повар! – говорит она. – Его жареная курица – лучшая в мире. Он научил меня печь пирог из батата». Пэрис печет четыре пирога и варит суп гумбо для празднования Дня благодарения у бабушки Кэтрин (вообще-то, они отмечают его на день раньше, в соответствии с верованиями Свидетелей Иеговы, к которым принадлежит Кэтрин).

Майкл наставлял Пэрис во всех видах и жанрах музыки. «Папа работал с Ван Хейленом, так что я начала их слушать, – говорит она. – Он работал со Слэшем, и поэтому я стала слушать Guns N’ Roses. Он познакомил меня с Чайковским и Дебюсси, с Earth, Wind and Fire, Temptations, Тупаком Шакуром и Run-DMC».

Она рассказывает, что Майкл особенно выделял толерантность. «Папа придерживался прогрессивных взглядов в моем воспитании, – говорит она. – Мне было восемь лет, и я влюбилась в какую-то девушку на обложке журнала. Вместо того, чтобы орать на меня, как это делают большинство родителей-гомофобов, он просто подшучивал надо мной, типа – «ух ты, кажется, ты завела себе подружку!»

«Его главной установкой, помимо любви к нам, было образование. Он никогда не говорил: «О да, могучий Колумб пришел на эту землю!» Он говорил: «Нет, он пришел и нахер вырезал всех местных». Неужели он и вправду пользовался такими словами? «Он был тот еще матерщинник. Ругался как моряк». И в то же время был «очень застенчив».

Пэрис и Принс прекрасно осведомлены о сомнениях людей касательно отцовства Джексона (в случае с младшим братом, Бланкетом, у которого более темная кожа, таких сомнений гораздо меньше). Мать Пэрис – Дебби Роу, медсестра, с которой Майкл познакомился, когда та работала у его дерматолога, покойного Арнольда Кляйна. Их довольно нетрадиционный брак продлился три года, и все это время, по словам Роу на одном из судебных заседаний, они ни разу не жили под одной крышей. Майкл говорил, что Роу хотела родить ему детей «в качестве подарка». (Роу рассказывала, что Пэрис назвали в честь города, где ее зачали.) Кляйн был одним из нескольких мужчин (включая актера Марка Лестера, игравшего главную роль в фильме «Оливер» в 1968 году), которые предполагали, что именно они могут быть настоящими биологическими отцами Пэрис.

Пэрис соглашается поговорить об этом один-единственный раз и больше возвращаться к этой теме не желает. Она могла бы выбрать более простое и логическое объяснение, могла бы заявить, что это не имеет значения, что Майкл Джексон в любом случае был ей отцом. Именно так говорит ее брат, заявляющий, что он «более объективен», чем Пэрис. «Когда кто-то спрашивает меня об этом, – поясняет Принс, – я задаю встречный вопрос: а зачем это обсуждать? Что это меняет? В особенности для кого-то, кто никак не участвует в моей жизни. Как это влияет на вашу жизнь? Вот на мою – никак».

Но Пэрис убеждена, что Майкл Джексон – ее биологический отец. Она верит в это с трогательной и вместе с тем абсолютно убедительной одержимостью. «Он – мой отец, – говорит она, неотрывно глядя в глаза. – Он всегда будет моим отцом. Он всегда им был и всегда будет. Люди, хорошо знавшие его, говорят, что видят его во мне, и что это буквально пугает».

«Я считаю себя черной», – говорит она и позже добавляет, что отец «смотрел мне в глаза, показывал на меня пальцем и говорил: ты черная. Гордись своими корнями. А я думала: ну, он мой отец, зачем бы он стал мне врать? Так что я верю в то, что он говорил мне. Насколько мне известно, он никогда мне не врал».

«Большинство людей, не знающих меня, говорят, что я белая, – признает Пэрис. – У меня светлая кожа, и после того как я осветлила волосы, я выгляжу так, будто родилась в Финляндии или где-то там». Она совершенно справедливо отмечает, что дети смешанной расы очень часто выглядят так же, как она – ее цвет кожи и глаз такой же, как у актера Вентворта Миллера, сына чернокожего отца и белой матери.

Поначалу у нее не было никаких отношений с Роу. «Когда я была еще совсем маленькой, мама для меня не существовала», – вспоминает Пэрис. В итоге она поняла, что «мужчина не может родить ребенка», и когда ей было 10 или около того, она спросила Принса: «У нас же должна быть мама?» Она задала тот же вопрос отцу. «Он ответил – ну, да. Я спросила, как ее зовут, и он ответил просто – Дебби. И я подумала – окей, теперь я знаю, как ее зовут». После смерти отца она стала искать мать в интернете, и они встретились, когда Пэрис было 13 лет.

После терапии в Юте Пэрис решила снова наладить контакт с матерью. «Ей нужен был материнский авторитет», – поясняет Принс, отказавшийся комментировать свои отношения с Роу (или их отсутствие). (Менеджер Пэрис также отказался предоставить контакты Роу для интервью, и Роу не ответила на наши запросы о комментариях.) «В моей жизни было множество женщин, которые заменяли мне мать, – говорит Пэрис и перечисляет имена, включая свою бабушку и нянь. – Но когда мама появилась в моей жизни, это были уже не отношения матери и дочери. Это были отношения двух взрослых людей». Пэрис видит себя в Роу, которая недавно завершила курс химиотерапии в борьбе с раком груди. «Мы обе очень упрямые».

Пэрис точно не знает, питал ли Майкл какие-либо чувства к Роу, но говорит, что Роу была «влюблена» в ее отца. Она также уверена, что Майкл любил Лизу-Мари Пресли, с которой развелся за два года до рождения Пэрис. «В этом клипе, ‘You Are Not Alone,’ он так смотрел на нее, и я видела, что она охмурила его по полной», – комментирует она с легким смешком обожания.

Пэрис Джексон было примерно девять лет, когда она осознала, что большая часть мира воспринимала ее отца совсем не так, как она. «Папа часто приходил ко мне ночью и плакал, – рассказывает она, сидя с маленькой ложечкой в руке в одной из кофеен Нью-Йорка в середине декабря. И тоже начинает плакать. – Представьте себе, как ваш отец или мать плачут перед вами, потому что мир ненавидит их за что-то, чего они не делали. И для меня он был единственным, что имело значение. Когда я видела, что весь мой мир испытывает боль, я начала ненавидеть мир за все то, что сделали с моим отцом. Как люди могут быть такими злыми? – она умолкает на какое-то время. – Простите, я не могу говорить об этом спокойно».

Пэрис и Принс не сомневаются, что их отец невиновен в многочисленных обвинениях в развращении детей, и что тот человек, которого они знали, и был настоящим Майклом. Опять-таки, они убедительны – если бы они могли ходить от двери к двери и говорить об этом, они бы привлекли на свою сторону весь мир. «Только мои братья и я слушали, как он читает нам «Свет на чердаке» перед сном, – рассказывает Пэрис. – Никто не знает, каково это – когда он твой отец. А если бы они это прочувствовали, они бы полностью и навсегда изменили свое мнение о нем». Я осторожно замечаю, что то, что Майкл говорил ей в те ночи, вряд ли было подходящей темой для девятилетнего ребенка. «Он не вешал нам лапшу на уши, – отвечает она. – Ты даешь своим детям лучшее возможное детство. Но ты также должен подготовить их к жизни в дерьмовом мире».

Суд над Майклом в 2005 году завершился оправдательным вердиктом по всем статьям, но при этом уничтожил его репутацию и полностью изменил жизнь его семьи. Майкл решил навсегда уехать из «Неверленда». Следующие четыре года они путешествовали по миру, подолгу жили в Ирландии, Бахрейне, Лас Вегасе. Пэрис ничего не имела против – это было весело, а дом для нее был там, где был ее отец.

К началу 2009 года Майкл уже готовился к амбициозному возвращению на сцену в лондонском концертном зале O2 Arena. «Он раскручивал эту тему с нами потихоньку, – вспоминает Пэрис. – Он говорил – ну, да, будем жить в Лондоне целый год. Мы были очень взволнованы – у нас уже был там дом». Но Пэрис также помнит его «истощение», когда начались репетиции. «Я говорила ему: давай немного вздремнем, – вспоминает она. – Он выглядел таким уставшим. Мы были в школе, то есть, в гостиной на первом этаже, и видели, как с потолка сыпется пыль, и слышали топот, когда он репетировал наверху».

Пэрис испытывает крайнюю неприязнь к компании-промоутеру AEG Live, которая занималась организацией тура This Is It – ее семья проиграла иск, поданный против компании за насильственную смерть; присяжные приняли на веру аргументы AEG, что Майкл был ответственен за свою смерть. «AEG Live плохо обращаются с исполнителями, – утверждает она. – Они высасывают их подчистую и заставляют работать, пока те не умрут». (Представитель AEG отказался комментировать ее слова.) Она рассказывает, как ходила на концерт Джастина Бибера в одном из недавних туров и «испугалась» за него. «Он был очень уставший, еле переставлял ноги. Я посмотрела на свой билет, увидела логотип AEG и сразу вспомнила, каким изнуренным был мой отец и как он не мог спать, несмотря на усталость».

Пэрис обвиняет доктора Конрада Мюррея (осужденного за непреднамеренное убийство ее отца) в том, что он подсадил Майкла на пропофол, что и привело к смерти. Она называет его «доктор», и в ее голосе при этом сквозит сарказм. Но у нее есть и более мрачные подозрения насчет смерти отца. «Он намекал о людях, которые хотят убрать его, – говорит она. – Он даже говорил: когда-нибудь они меня прикончат». (Лиза-Мари Пресли говорила Опре Уинфри о похожем разговоре с Майклом, который опасался, что какие-то безымянные лица хотят убить его, чтобы получить его половину каталога Sony/ATV, стоившего сотни миллионов долларов.)

Пэрис убеждена, что ее отца каким-то образом убили. «Абсолютно уверена в этом, – говорит она. – Это же очевидно. Все стрелки указывают на это. Это звучит как теория заговора и вообще как полная чушь, но все настоящие фаны и вся семья знают это. Все это было подстроено. Это все полная ерунда».

Но кому нужна была смерть Майкла Джексона? Пэрис на несколько секунд умолкает, словно обдумывая ответ, но отвечает только: «Много кому». Пэрис жаждет мести, или, по крайней мере, восстановления справедливости. «Естественно, – говорит она со сверкающими глазами. – Я хочу этого, но это как игра в шахматы. И я стараюсь разыграть эту партию правильно. Это все, что я могу сейчас сказать».

Майкл заставлял своих детей носить маски на людях, и Пэрис тогда считала такие защитные меры «глупыми», но позднее поняла, почему он это делал. И поэтому поступок отважной маленькой девочки, спонтанно вышедшей к микрофону на церемонии прощания с отцом 7 июля 2009 года, так впечатлил людей. «С самого моего рождения, – сказала она, – папочка был лучшим отцом, которого вы только можете себе представить, и я просто хотела сказать, как сильно люблю его».

Ей было всего 11 лет, но она знала, что делала. «Я знала, что после этого люди начнут говорить всякое дерьмо, – говорит она, – и что многие начнут задавать неудобные вопросы и думать о том, как он нас растил. Это был первый раз, когда я выступила в его защиту публично, и он явно не последний». В тот момент Принс понял, что его младшая сестра обладает «куда большей силой, чем кто-либо из нас».

На следующий день после посещения Музея смерти Пэрис, Майкл Снодди и Том Хэмилтон, симпатичный и ухоженный 31-летний менеджер Пэрис, направляются на пляж Venice Beach. Мы гуляем по пешеходной дорожке, и Снодди вспоминает, как когда-то играл здесь, используя вместо барабанов ведра, когда только переехал в Лос-Анджелес. «Было не так уж плохо, – говорит он. – Я зарабатывал до сотни баксов в день».

Пэрис собрала свои нарощенные волосы в хвост. На ней солнечные очки с круглыми стеклами, зеленая рубашка, леггинсы и растаманский радужный рюкзак. Настроение у нее сегодня неважное. Она неразговорчива и все время цепляется за Снодди, одетого в майку с Уилли Нельсоном.

Мы направляемся к каналам, вдоль которых стоят ультрасовременные дома, совершенно не нравящиеся Пэрис. «Они слишком буржуйские и режут глаз, – говорит она. – В них совсем не хочется заходить». Она замечает стайку уток и приходит в восторг. «Привет, друзья! – кричит она им. – Плывите сюда, поиграйте с нами!» Среди них она видит двух явно влюбленных пернатых, медленно плавающих на мелководье и все время держащихся вместе. Пэрис вздыхает и сжимает руку своего парня. «Цели, – говорит она. – Хештег «цели».

Настроение у нее после этого улучшается, и мы снова идем на пляж, чтобы полюбоваться закатом. Пэрис и Снодди прыгают по бетонному ограждению. Наступает мирный, спокойный момент, пока не подходит женщина средних лет в яркой спортивной одежде. Она улыбается парочке и нажимает кнопку на маленьком радио, прикрепленном к запястью. Звучит старомодная композиция в стиле транс. Пэрис смеется и поворачивается к своему парню. Пока солнце садится, они начинают танцевать.

Источник: Rolling Stone

Перевод: Юлия Сирош

Перис в Лос Анджелесе 26.01.2018