Cпасибо за зеркало: Размышления о Майкле и «This Is It»
Преждевременный уход Майкла Джексона из жизни в разгаре подготовки к концертам This Is It и последовавший вскоре за этим выпуск фильма о репетициях концертов вызвали в мировом обществе небывалый отклик. Это трагическое событие вкупе с возможностью в последний раз увидеть артиста за интимным процессом творчества позволили многим журналистам, деятелям культуры, меломанам и просто поклонникам посмотреть на Майкла Джексона по-новому, переосмыслить его судьбу и свое отношение к нему. Это породило волну отзывов и рефлексии в прессе и блогах. Одна из самых пронзительных статей этого периода принадлежит писательнице Барбаре Кауффманн.
Майкл, спасибо за зеркало
Впечатления от фильма «This Is It»
Автор: Барбара Кауфманн
Спи спокойно, Майкл.
И снова я виновата в том, что не ценила человека достаточно, пока он не ушел навсегда. Так случилось и с Майклом. Я называю его по имени, потому что знаю его лично – но только теперь, после его смерти, только после просмотра фильма “This Is It”.
Я наконец-то понимаю Майкла-человека и Майкла-гения, вижу удивительно глубокую любовь к людям и планете, которую излучала его уникальная личность.
Один взгляд на тексты его песен скажет вам, что это был за человек:
“Heal the World
Make it a better place
For you and for me and the entire human race.
There are people dying
If you care enough for the living
Make a little space
Make a better place.”
“When they say why, why? Tell ‘em that it’s human nature.
Why, why do you do me this way?”
“I’m starting with the man in the mirror
I’m asking him to change his ways
And no message could have been any clearer
If you wanna make the world a better place
Take a look at yourself and then make a change.”
Выйдя из кинотеатра, я проплакала почти час, сидя в машине на парковке. Я не могла объяснить, почему. Слезы пришли против воли.
В кинотеатре мне не хотелось, чтобы фильм заканчивался. Мне не хотелось уходить. Не хотелось выпускать из зала волшебство. Не хотелось думать, что он ушел. Я вдруг почувствовала окончательность этого последнего поклона и осознала, что у меня больше не будет шанса – шанса раскаяться в своих сомнениях. Мне хотелось просить прощения за то, что они были. Меня парализовала печаль – оттого, что я предала его, просмотрела, не обратила внимания. Оттого что сомневалась, не была уверена. Я плакала потому, что… не давалось второй попытки. Потому что с его смертью мир потерял нечто несказанное и невыразимое. Нечто яркое. Потому что Майкл был полон любви. Потому что я почувствовала его одиночество. Его незащищенность. Но больше всего я горевала о том, что в мире погас свет. И горюю до сих пор.
Я всегда задавалась вопросом, был ли Майкл виновен в том, в чем его обвиняли люди. Я мучилась собственными чувствами, во мне поднималось отвращение от мысли, что обвинения могут быть правдивы. Я перебирала в уме всякие «что если». Понимаете, я выросла на Jackson 5, а мои дети выросли ни музыке Майкла. Я чувствовала, что если Майкл виновен, это станет личным предательством для меня и моих детей. Когда его признали невиновным, я обрадовалась, но не все приняли его невинность, и, каюсь, в глубине души, у меня всегда оставалось маленькое зерно сомнения. Таково свойство обвинений – они сеют сомнение.
Теперь, посмотрев “This Is It”, я знаю правду. Майкл Джексон никогда никому умышленно не причинил вреда. Никогда. Я заметила его исключительную доброжелательность по отношению к музыкантам и слова поддержки: «У нас все получится», — обращенные к звукорежиссеру, которому хотелось сделать работу безупречно – ведь это Майклу Джексону он пытался угодить. Я видела, с каким неиссякаемым терпением Майкл занимался с вокалистами, музыкантами и танцорами, отрабатывая выступление. Слышала покровительственные нотки в голосах людей, обращавшихся к нему, и его вежливые и терпеливые ответы. Я слышала Майкла-руководителя, учителя и мастера, использующего метафоры, чтобы лучше донести до людей свое видение. Слышала Майкла-гуру, который побуждал окружающих разделить с ним луч славы и проявить их собственные таланты. Я видела, как его руки говорят то, что не могут выразить слова, и в тех жестах и тех руках я наблюдала хрупкого, и в то же время очень сильного гения.
Майкл был любим и обожаем миллионами – поклонниками и друзьями. Эта любовь, это восхищение артиста артистом видны в глазах малочисленной публики, состоящей из команды танцоров “This Is It”. Майкл не только репетирует, но и учит их. Его умение доносить идею потрясающе. Его понимание мистерии, творческого напряжения, использование иллюзий и метафор для того, чтобы перенести людей через тоннель эмоции в необыкновенную, совершенно новую и непривычную обстановку, – гениальны. Все мы в чем-то талантливы, но обычаи, традиции, обстоятельства и культурные рамки не позволяют нам эти таланты реализовать. Его же четкое видение и творческая свобода – это, говоря просто, совершенство.
Из-за раннего признания и успеха едва ли Майкла коснулись те ограничения и реалии повседневной жизни, что связывают нас и выжимают соки из нашего воображения, любопытства и творческих позывов. Слава пришла к Майклу в раннем возрасте – его детство по любым меркам не было обычным. Благодаря таланту перед ним был открыт весь мир и доступ к творческой сфере чудес и вымысла. Жизнь без естественных границ позволила Майклу иметь великие стремления и амбиции, но эта же жизнь принесла ему сильную боль, предательства и страдание от постоянного непонимания окружающих. Майкл расширял границы возможного – расширял упорно и беспрестанно. Он был шоуменом, бизнесменом, гением. Его грандиозные работы, в особенности концерты, – это трансцендентные впечатления. Трансцендентные впечатления переносят нас куда-то в иное место, за границы нашей личности, туда, где собственное «я» и окружающий мир предстают в ином свете. Майкл был любим за то, какие возможности открыл для нас. Он был человеком в зеркале и тем, кто держал это зеркало перед нами.
Мне всегда нравилось, как он танцевал, но я не понимала до конца, что означают явные сексуальные намеки в некоторых его танцах. Понаблюдав за ним в процессе творения, я теперь понимаю – его движения происходят из страсти человека, который танцует не потому, что хочет или должен, но потому, что танец приходит через его тело. Зажигательный ритм в музыке Майкла несет в себе силу и заставляет тело двигаться, вращаться, извергать энергию и выкладываться до изнеможения. Это язык эмоций, чистой страсти. У индийцев есть имя для этой страстной первобытной силы: кундалини, сок жизни. Она централизуется в так называемых «очагах эмоций» — точках в человеческом теле, где духовное встречается с материальным, где плоть связана с душой. Эти точки находятся паху и солнечном сплетении. Оттуда эта взрывная сила посылает по телу волны сотрясений, подобные оргазму, порождает энергию, которая стремительным приливом возносится вверх по позвоночнику и превращается в творение. Очевидно, Майкл чувствовал эту силу в своей музыке – она взрывалась в нем и изливалась через него, через его тело.
“This Is It” заставил меня задаться вопросами.
Как жить с парадоксом того, что тебя любят миллионы людей по всему миру, но при этом ты не можешь выйти из дома? Как можно не иметь возможности прокатить тележку по рядам супермаркета? Зайти в музыкальный магазин, где продаются твои альбомы? Сходить на бейсбольный матч, на парад, в зоопарк или на пикник в парке с детьми? Как можно быть всю жизнь окруженным людьми и при этом таким одиноким? Как можно так точно писать об одиночестве? А когда ты с людьми, как понимать, кто из них искренен с тобой, а кому интересна лишь твоя публичная персона? Как можно быть таким болезненно застенчивым и иметь столь огромный, невместимый талант? Каково это – никогда не иметь отпусков, потому что музыка преследует тебя, и ты не знаешь покоя, пока не впустишь ее через себя в этот мир? Каково это – репетировать часами, до изнеможения, потому что твой гений настолько огромен, что ты не можешь НЕ делиться им с миром? Каково это – быть суперзвездой в мире, где так много мрака? Как тебе удается продолжать писать строки, которые освещают и атакуют этот мрак? Как ты выживаешь, когда мрак восстает против тебя? Теперь я понимаю, что это было призвание – такое, к которому невозможно повернуться спиной, потому что ты – его раб. О да, Майкл был призван. Посмотрите на тексты его песен: большинство из них – молитвы.
И как жить полностью обнаженным перед публичным взором, зная, что для некоторых ты – всё, а для других никогда не будешь достаточно хорош? Как выстоять в лучах прожектора под названием «общественное внимание», являясь гигантской мишенью для оппортунистов? Как ты выносишь непрекращающееся поношение от беспринципных эксплуататоров, когда столь немыслимое обвинение даже не живет в твоем сознании, в твоем мире? Как ты приходишь в суд изо дня в день, чтобы снова и снова выслушивать, как они сдирают с тебя кожу, рвут на клочки твою индивидуальность, уничтожают твое существо? Как ты встаешь с постели по утрам? Как заставляешь себя одеться? И даже если ты признан невиновным, как ты примиряешься с самим фактом обвинения в невыразимых деяниях по отношению к детям, если ты всегда любил детей за их искренность, их невинность? Как снова доверять после того, как кто-то завоевал твое доверие и оставил лучшую часть твоей души на полу в монтажной, а оставшийся низкопробный фильм назвал документальной лентой о твоей жизни? Как ты выдерживаешь атаку бешеного пса законодательной системы, старающегося уничтожить тебя? От имени той самой законодательной системы, которая призвана защищать тебя. Как ты собираешь бесцеремонно расшвырянные осколки своей жизни? И в процессе этого, и после, как ты вообще смотришь жизни в лицо?
Может быть, ты становишься затворником и ищешь средство притупить боль, забыть жестокость, снять усталость. Может быть, ты хочешь забыть про мир на какое-то время. Может быть, ты даже находишь одного-двух докторов, которые помогут облегчить боль, пока ты пытаешься залечить раны. Можно ли возместить недостающие куски плоти, прожеванные теми, кто хотел урвать кусок? Как глубока рана? Задела ли она твою душу?
Как ты всю жизнь выносишь мучительные оскорбления, грязь и ложь, которых слишком много, чтобы реагировать, и которым ты не позволяешь проникнуть в душу, потому что тогда они парализуют тебя? Как ты не позволяешь им очерствить твое сердце? Как ты выносишь комментарии о своем лице? Господи, о лице! О главном, что представляет тебя миру, позволяет выражать свое «я», сообщать свои эмоции. Как ты живешь с волчанкой – болезнью, которая разрушает твое тело, и витилиго – болезнью, которая навсегда метит твое лицо? Лицо, которым ты зарабатываешь на жизнь. Как ты проводишь всю жизнь под зонтами, если солнце губительно для твоей кожи? И как делаешь выбор в пользу необходимой лазерной терапии, если от нее выглядишь еще светлее? И потом, когда болезнь лишает твою кожу природного цвета, как ты переносишь обвинения в том, что предал свою расу? Как ты двигаешься по жизни, будучи объектом тысяч шуток и жестоких насмешек? Как ты выживаешь без единого дня на солнце, без шумных игр на пляже? Если бы только мы могли принять и полюбить тебя таким, каким ты был! Если бы только мы могли обнять тебя и бережно коснуться твоего лица своими мыслями. Но мир нетерпим к недостаткам и несовершенству. И ты ведь знал это, правда, Майкл? Ты всегда сопереживал угнетенным, неполноценным, обезображенным – ты был к ним ближе, чем казалось всем нам. Ты так хорошо скрывал это от нас.
Как объяснить миру, который слишком далек от невинности, что мальчишкам нравилось быть с тобой, потому что ты – легенда? Легенда необъятной величины, дающая им надежду в обуревающей их безысходности детства и юности, дающая им нечто неопределенное, к чему можно стремиться. Да, они видят в тебе Питера Пэна и поэтому любят тебя и хотят быть с тобой рядом. Ты олицетворяешь собой ту незамутненную радость и изумление перед миром, которые, как они чувствуют, уже начинают ускользать от них. Ту радость, которую мир с взрослением теряет, когда теряет наивность и умение просто верить. Как объяснить, что мальчишки общаются с тобой, потому что держатся за нечто эфемерное, невыразимое словами? Но ты тоже знаешь, что это, и тебе хотелось бы, чтобы это осталось с ними немного дольше. Как объяснить, что они боятся отпускать тебя – вернее то, что ты олицетворяешь, – потому что если отпустят, им придется столкнуться с безысходной реальностью, в которой им тоже не будет дела до этого будничного мира? Неужели мы так давно вышли из детства, что не помним этого?
Как ты платишь за протезы и трансплантаты для детей – без огласки, в неизвестном госпитале в неизвестной стране – под бременем обвинений в умышленном причинении вреда детям? Как ты продираешься сквозь ядовитые проклятия тех, кто не слышал, что тебя признали невиновным? Или не услышал за своей собственной тенью. Как ты справляешься с этим, когда тебе и в голову не пришло бы причинить боль маленькому ребенку, ведь ты сам дал зарок воплощать волшебство и чудо для «мальчишки» в каждом из них? Всем нам в жизни приходится пережить эту болезненную рану – потерю невинности. Была ли твоя невинность столь глубока, что ее пришлось искоренять такой ценой? Что понадобилось столько мрака, чтобы заглушить свет, которым ты был? Как ты вообще возвращаешься в Неверлэнд? Наверное, никак.
О да, ты был эксцентричным, Майкл. Оторванным от мира. Как и большинство творческих гениев. Да, ты шел по жизни под свой собственный марш – только потому, что тебе не нравился ритм и настроение этой планеты, на которую ты приземлился при рождении. Да, ты был Питером Пэном во плоти, потому что этот мир оказался не тем местом, где ты мог жить, где твой хрупкий дух мог благодатно цвести. Питер Пэн для тебя был нормальнее, чем реальный мир. И все равно до самого конца ты пытался сделать этот мир лучше! Ведь насколько проще было повернуться спиной к миру, который тебя не принимает! И это было бы понятно. Даже ожидаемо. Но с другой стороны, ты ведь всегда был мастером неожиданностей. Как это удалось тебе, Майкл, как получилось, что тебе так и не стало все равно?
Майкл Джексон, безусловно, был живым противоречием, и это снова видно в его последнем творении. Его сдержанность, четкость, непритязательность и совершенно неэгоистичный характер сильно контрастирует со страстностью выступления. Его застенчивость противоречит статусу суперзвезды. В “This Is It” Майкл Джексон предстает перед нами просто Майклом – во всем своем противоречии. И во всем великолепии. Может быть, этот Майкл и сам не знал природу темной энергии, излучаемой умами, неспособными постичь невинность и искреннее простодушие? Может быть, и ему был неведом источник творческого импульса? Какой потрясающий подарок миру: волк и ягненок в одном теле – и мир совершенно не оценил его! Да, человечество умертвило еще одного ягненка, который был (да-да, был!) светом в этом мире. Но опять же, вероятно, Майкл и это понимал. Ведь пел же он про «человеческую природу».
Наверное, мы и не знали его до этого момента. До его смерти. До “This Is It”. Будь он все еще здесь, я бы не узнала настоящего Майкла. Я бы не увидела его гений, творческий потенциал, четкость руководства. Не увидела бы человека, имеющего в руках потрясающую власть и осознающего огромную ответственность. Не узнала бы Майкла в Музыке и музыку в Майкле. Я содрогаюсь от мысли о том, сколько раз этот человек заставлял себя выходить к людям, не зная, что получит в ответ: отвращение или любовь. И тем не менее он готовил возвращение: ему хотелось дать миру, нам еще один шанс. И это вернуло бы его нам, а нас – ему, в этом я уверена. Но смог бы мир оценить, чего стоил Майклу такой риск, такой подарок нам? Мы уже не узнаем. Во всяком случае, он никогда не терял веру в этот мир. Веру в нас.
Интересно, кому теперь перейдет его роль – не «короля поп-музыки», но мирового пропагандиста и филантропа? На каком языке будет говорить этот человек? Как он завоюет внимание мира? Майкл говорил на языке музыки. И именно благодаря этому языку он смог дотянуться до широких масс. Добившись мирового признания, Майкл смог мобилизовать силы, свести людей вместе и создать историю столь необычную и впечатляющую. Благодаря своей известности он смог командовать аудиторией в миллионы человек. И он использовал музыку – доступный и универсальный язык, – чтобы возвестить о своей миссии. Музыкой он обратиться к самой правильной аудитории – к молодежи. Майкл понимал, что молодые люди несут надежду на будущее. Им он адресовал слова об исцелении мира, заботе о детях, о том, что мы – одно целое. Он смог распространить свое послание повсюду, среди нескольких поколений и людей по всему земному шару. Кто теперь способен на такое? Втайне мы знаем, что другого Майкла не будет никогда. Мы, мир, не достаточно берегли его. Прямо скажем, мы совсем не хорошо к нему относились. И теперь его больше нет.
Во время просмотра фильма, который Майкл никогда не собирался выпускать, я чувствовала себя немного вуайеристом, подсматривающим за человеком, который готовится представить душу на всеобщий суд. Я чувствовала себя так, будто посягнула на священное личное пространство. Но я благодарна за эту возможность. Теперь мне кажется, что я знаю душу этого человека по имени Майкл Джексон. Я всегда любила его талант, но я не любила Майкла-человека. А этого было недостаточно.
Последний подарок, доставшийся мне от Майкла, – это осознание того, что моя любимая песня “Человек в Зеркале” несет более глубокий смысл, чем изречение Ганди: «Стань переменой, которую хочешь увидеть в мире». На этой планете есть люди, которые чувствовали свет Майкла раньше, дольше, которые никогда не сомневались – должно быть, потому, что видели в Майкле отражение своего собственного света. Равно как были и те, кто видел в нем отражение своей самой мрачной тени. Как жаль, что Майклу Джексону потребовалось умереть для того, чтобы подвести меня к зеркалу и донести до меня яркий свет, которым он был. Я просто не любила его так сильно, как любил меня он.
Перевод: morinen
Статья опубликована в авторском блоге One Wordsmith, 31.10.2009
