«USA TODAY», декабрь 2001 года

Интервью Майкла американскому изданию «USA TODAY», декабрь 2001 года

(Публикуется с сокращениями*.)

Автор: Эдна Гундерсен.

Первые же слова, произнесённые Майклом Джексоном, кажется, предвещают искренний диалог. «Прошу прощения за мою кожу, — говорит он. — Я прямо от дерматолога, так что притворитесь, что не замечаете». Трудно следовать этой инструкции, когда имеешь дело с наиболее пристально наблюдаемым человеком в индустрии шоу-бизнеса, особенно с тем, кто зачастую появляется замаскированным на публике и бывает сильно загримированным перед камерой. Впрочем, сегодня на Джексоне совсем немного грима.
Высокий и стройный, Джексон одет в коричневую кожаную куртку, красную рубашку, брюки с лампасами и свои неизменные белые носки и чёрные туфли. На Принсе такая же обувь и детская полицейская форма с болтающимися на поясе пластмассовыми наручниками. «Эти замки настоящие!» — объявляет он, прежде чем вернуться к своему рисунку за стоящим рядом столом.
Сидя в кресле в мягко освещённом номере отеля, Джексон выглядит свободным и уравновешенным, хотя и немного усталым. Он щедр на похвалы своим коллегам. Он польщён тем, что ему подражают, и любит кавер своей песни «Smooth Criminal», сделанный группой «Alien Ant Farm». Его глаза загораются, когда он говорит о предстоящих кинопроектах, особенно о планах в следующем мае стать сорежиссёром фильма вместе с актёром и режиссёром Брайаном Майклом Столлером. Он смеётся над своей боязнью землетрясений, становится мрачным, вспоминая о деспотичном отце, и подтверждает теории о своём извечном мальчишестве, с энтузиазмом болтая об игрушках и тематических парках.
Джексон с ностальгией вспоминает о своих знаменитых друзьях. «Фрэнк Синатра жил прямо рядом с нами. Он каждый день видел, как мы играем в баскетбол. И Фред Астер жил за углом. У меня была возможность поговорить с ними, послушать и поучиться. Это были золотые моменты. Когда мне было 16, мы каждый вечер выступали в Лас-Вегасе, и Элвис и Сэмми Дэвис младший усаживали нас с братьями в ряд и наставляли нас: ‘Никогда не употребляйте наркотики’, говорили они нам. Я никогда не забывал этого».
Неординарный артист нередко выпадает из поля зрения за искусственно подогреваемым болезненным интересом к жизни Джексона вне сцены. Если бы он согласился говорить о личной жизни, с горечью замечает Джексон, «это была бы целая история».
Джексон излучает непоколебимую уверенность в своём музыкальном мастерстве и становится раздражительным только когда речь заходит о прессе. Он редко даёт интервью, и согласился на эту встречу потому, что надеялся подчеркнуть то послание, которое часто затмевается сплетнями: «Всё, что я хочу сказать, это — исцелите мир, спасите наших детей», — говорит он.
Джексон неизбежно привлекает внимание прессы и глубоко расстроен тем, сколько презрения и измышлений направлено на него. Это то больное место, которое заставляет повышаться голос обычно тихо разговаривающей звезды. «Парень, который чаще всех выбивает мяч**, всегда становится мишенью, — жалуется он. — Это в человеческой природе». Как он уже делал раньше в песнях «Leave Me Alone» и «Tabloid Junkie», Джексон вновь выражает своё возмущение ведущей на него охоту прессой в треке «Privacy» с его альбома «Invincible»: «Вы продолжаете преследовать меня, врываетесь в мою частную жизнь… Прекратите злобно атаковать мою искренность». Вопросы он встречает с доброжелательным смирением и безо всякого намёка на волнение.
Вопрос: Как вы реагируете на недостоверные статьи о вас?
Ответ: Я не обращаю никакого внимания. Фэны знают, что таблоидный мусор — это бред. Они всегда говорят мне: «Давайте сожжём все таблоиды». Это ужасно — стараться уничтожить чью-то личность. Ко мне приходили люди, и после того, как они встречались со мной, они начинали плакать. Я говорю: «Почему ты плачешь?» Они отвечают: «Потому что я думал, ты будешь таким высокомерным, но ты самый приятный человек». Я говорю: «Откуда ты взял это мнение обо мне?» Они говорят, что прочли это. И я говорю им: «Не верьте тому, что читаете».
Вопрос: Возможно, слухи существуют потому, что вы не опровергаете их?
Ответ: Нет. Я часто делал это раньше. Я дал телеинтервью Опре Уинфри, которое посмотрело больше всего зрителей в истории. Но пресса предпочитает переворачивать то, что ты говоришь, и осуждать тебя. Я хотел бы, чтобы речь шла о музыке и искусстве. Я думаю о тех людях, которых я люблю, кто жил прежде; если бы я мог встретиться лицом к лицу с Уолтом Диснеем или Микеланджело, было бы мне дело до того, что они делают в своей частной жизни? Я хочу знать об их искусстве. Я их поклонник.
Вопрос: Как вы защищаете себя от того, чтобы нападки причиняли вам боль?
Ответ: Ожидая этого, зная об этом и будучи непобедимым, тем, кем меня всегда учили быть. Ты стоишь, сильный и с твёрдой рукой, независимо от ситуации.
Вопрос: Вас называют вас «самопровозглашённым» Королём Поп-Музыки. Это вы выбрали этот титул?
Ответ: Я себя никем сам не провозглашал. Если бы я мог сейчас позвать сюда Элизабет Тэйлор, она бы вам рассказала, что она изобрела эту фразу. Она представляла меня, по-моему, на American Music Awards***, и сказала своими словами — этого не было в сценарии — «Я его большая поклонница, и по моему мнению, он король музыки поп, рок и соул». Потом пресса начала говорить «Король Поп-Музыки», а потом и фэны начали. А этот вздор про «самопровозглашение», я не знаю, кто сказал это.
Вопрос: Концерты в Нью-Йорке были вашим первым шоу в США за 12 лет. Вы волновались?
Ответ: Нет. Это была честь для меня, снова быть вместе с моими братьями. Продюсер хотел, чтобы там было множество знаменитостей из самых разных областей. Это была огромная честь, что они приветствовали меня. Это было очень душевное, счастливое, радостное событие.
Вопрос: Вы не планируете еще одно турне со своими братьями?
Ответ: Я так не думаю. Я бы обязательно сделал альбом вместе с ними, но не турне. Они бы очень хотели поехать в турне. Но я хочу заниматься другими вещами. Физически, гастроли отнимают очень много сил. Когда я на сцене, это как двухчасовой марафон. Я взвешиваюсь до и после каждого шоу, и я теряю добрых десять фунтов. Пот по всей сцене. А потом ты возвращаешься в отель, и твой адреналин в зените, и ты не можешь заснуть. А на следующий день снова шоу. Это тяжело.
Вопрос: Если вы не поедете в турне, как вы удовлетворите интерес публики и свою тягу к выступлениям?
Ответ: Я хочу снять фильм о себе и исполнить песни, которые трогают меня. Я хочу чего-то более личного, идущего от души и сердца, в свете лишь одного прожектора.
Вопрос: Как вы реагировали, когда Invincible возглавил чарты здесь [в США] и в дюжине других стран?
Ответ: Это было прекрасное чувство. Я плакал слезами счастья, когда видел всю эту любовь.
Вопрос: Invincible делался несколько лет. Это ваш перфекционизм замедлял процесс?
Ответ: Это заняло столько времени потому, что я никогда не доволен песнями. Я могу написать несколько песен, выбросить их, написать еще. Люди говорят: «Ты сумасшедший? Она должна быть на альбоме». Но я говорю: «Эта песня лучше, чем та?» На диске всего 75 минут, и мы втискивались в эти границы.
Вопрос: Была ли у вас в голове какая-то одна тема, когда вы писали Invincible?
Ответ: Я никогда не думаю о темах. Я позволяю музыке создавать саму себя. Я хотел, чтобы это было попурри всех звуков, всех цветов, что-то для каждого, от фермера в Ирландии до леди, которая моет туалеты в Гарлеме.
Вопрос: Становится ли со временем легче писать песни?
Ответ: Это самая лёгкая вещь на свете, потому что ты ничего не делаешь. Я очень не люблю говорить это вот так, но это правда. Небо бросает песню тебе в руки, всю целиком. Настоящие сокровища приходят именно так. Ты можешь сесть за рояль и сказать, «ОК, я напишу самую прекрасную песню на свете», — и ничего. Но ты можешь идти по улице, или стоять под душем, или играть, и — бум — она приходит тебе в голову. Я многое так написал. Я могу играть на автоматах и вдруг побежать наверх, взять мой маленький магнитофон и начать диктовать. Я слышу всё сразу, что должны делать струнные, что должен делать бас, клавесин, всё.
Вопрос: Трудно ли перевести эти звуки на плёнку?
Ответ: Это то, что мучительнее всего. В моей голове песня полностью готова, но я должен перенести её на плёнку. Это как Альфред Хичкок сказал: «Фильм закончен». Но он еще должен был начать снимать его. С песней то же самое. Ты видишь её целиком, а потом ты должен исполнить её.
Вопрос: После столь долгого отсутствия, не сомневались ли вы в ваших сегодняшних перспективах?
Ответ: Никогда. Я верю в свои способности. У меня есть настоящая настойчивость. Ничто не может остановить меня, если я что-то задумал.
Вопрос: После 11-го сентября вы написали благотворительную песню. В каком она состоянии?
Ответ: Она не закончена. Мы добавляем артистов, и я стараюсь добиться того, чтобы инструментовка мне нравилась.
Вопрос: Вы верите, что музыка — это средство исцеления?
Ответ: Это мантра, которая утешает душу. Это терапия. Это то, в чём нуждается наше тело, как в пище. Очень важно понимать силу музыки. Когда вы в лифте, в магазине, музыка влияет на то, что вы покупаете, на то, как вы относитесь к вашему соседу.
(Принс протягивает Джексону рисунок. «Мне нравится, — говорит Джексон. — Тебе не нужно в туалет?» Принс: «Нет».)
Вопрос: Invincible не продаётся рекордными тиражами. Это из-за того, что Thriller оказывает слишком большое влияние?
Ответ: Разумеется. Это трудно, потому что ты соревнуешься с самим собой. Invincible так же хорош или даже лучше, чем Thriller, по моему скромному мнению. Он больше предлагает. Музыка — это то, что живёт и продолжается. Invincible был огромным успехом. Когда «Щелкунчик» был впервые представлен миру, он просто провалился. Важно то, чем заканчивается история.
(Принс вновь появляется с другим рисунком. «Что ты мне обещал? — спрашивает Джексон. — Быть тихим?» Принс соглашается и отходит.)
Вопрос: Как отцовство изменило вас?
Ответ: Очень во многом. Нужно оценивать своё время по-разному, в этом нет сомнения. Это твоя ответственность — быть уверенным, что они окружены заботой и воспитываются правильно, с хорошими манерами. Но я не позволяю, чтобы это мешало музыке, или танцам, или выступлениям. Я должен играть две разные роли. Я всегда хотел иметь большую семью, с тех пор, как сам учился в школе. Я всегда говорил отцу, что обгоню его. У него было десять детей. Я бы хотел иметь одиннадцать или двенадцать своих.
Вопрос: Чему вы учите ваших детей?
Ответ: Я стараюсь быть уверенным, что они относятся с уважением, достоинством и добротой к каждому. Я говорю им, что неважно, что ты делаешь, работай над этим упорно. В том, что ты хочешь делать в жизни, будь лучшим.
(Принс смотрит. «Перестань смотреть на меня», — говорит Джексон с улыбкой.)
Вопрос: А чему дети научили вас?
Ответ: Многому. Родительство напоминает тебе о том, что Библия всегда говорила нам. Когда апостолы спорили между собой о том, кто из них главнее в глазах Иисуса, он сказал: «Никто из вас», позвал маленького мальчика и сказал: «Пока вы не станете столь же смиренными, как это дитя». Это напоминает тебе, чтобы ты был добрым и скромным, и видел всё глазами ребёнка, с детским восхищением. Я всё еще чувствую это. Я по-прежнему восхищаюсь облаками и закатом. Вчера я загадывал желания на радуге. Я видел метеоритный дождь. Каждый раз, когда я вижу падающую звезду, я загадываю желание.
Вопрос: И каковы ваши желания?
Ответ: Мир и любовь для детей. (Принс возвращается и смотрит пристально. «Прекрати, — говорит Джексон, мягко отворачивая от себя голову мальчика. — Ты можешь посидеть спокойно?»)
Вопрос: Вы сказали, что планируете учить своих детей дома. Учитывая вашу славу, как вы собираетесь обеспечить им нормальную жизнь?
Ответ: Приходится делать всё, что в твоих силах. Нельзя изолировать их от других детей. В школе [в Нэверленде] будут и другие дети. Я беру их с собой, путешествуя по свету. Но они не могут всегда ездить со мной. Нас атакует толпа. Когда мы были в Африке, Принс видел атаку толпы на огромном рынке. Люди разломали столько всего, бегали, кричали. Я больше всего боюсь, что фэны причинят себе вред, и так и происходит. Я видел разбитое стекло, кровь, машины «скорой».
Вопрос: Вам обидно, что звёздность лишила вас детства?
Ответ: Да. Это не гнев, это боль. Люди видят меня в парке развлечений, веселящимся вместе с другими детьми, и они не думают — «он никогда не мог делать этого, когда был маленьким». У меня никогда не было возможности развлекаться, как другие дети: приглашать друзей переночевать, устраивать вечеринки, «дай-а-то-получишь»****. Не было ни Рождества, ни праздников. И теперь стараешься компенсировать все эти потери.
Вопрос: Вы помирились с отцом?
Ответ: Сейчас всё намного лучше. Мой отец теперь гораздо более приятный человек. Думаю, он осознал, что у него есть дети, и всё это. Без твоей семьи у тебя ничего нет. Он хороший человек. Бывало время, когда мы были в ужасе, если он просто приходил. Мы пугались до смерти. Но он стал гораздо лучше. Я бы хотел, чтобы это произошло не так поздно.
Вопрос: Помогала ли музыка избавиться от неприятностей в детстве?
Ответ: Конечно. Мы всё время пели дома. Мы пели все вместе, когда мыли посуду. Мы придумывали песни, когда работали. Так создаётся величие. У тебя должна быть эта трагедия, эта боль, чтобы черпать из неё. Это то, что делает клоуна великим. Ты видишь, что ему больно, за его маской. А внешне он совсем другой. Чаплин делал это великолепно, лучше, чем кто-либо. Я тоже умею использовать такие моменты. Я побывал в огне много раз.
(Принс вновь возвращается. Он прислоняется к креслу и глазеет на Короля Поп-Музыки. «Перестань смотреть на меня, — умоляет Джексон, явно нервничающий под взглядом малыша. — От тебя это легче не становится». Они оба хихикают, и Джексон предупреждает, поддразнивая: «Ты можешь не получить ту конфету».)
Вопрос: Ваши религиозные убеждения когда-либо вступали в конфликт с сексуальной природой вашей музыки и танца?
Ответ: Нет. Я пою о тех вещах, которые имеют отношение к любви, и если люди интерпретируют это как сексуальность, это их дело. Я никогда не использую плохих слов, как некоторые рэпперы. Я люблю и уважаю их творчество, но, думаю, я слишком уважаю родителей, матерей и пожилых людей. Если бы я спел песню с плохими словами и увидел пожилую леди среди публики, я бы готов был провалиться.
Вопрос: Но как же ваше знаменитое движение, когда вы хватаете себя между ног?
Ответ: Я начал это делать на «Bad». Мартин Скорсезе режиссировал этот фильм в подземке Нью-Йорка. Я позволил музыке говорить мне, что делать. Я помню, как он сказал: «Это был классный дубль! Я хочу, чтобы ты посмотрел на это». И мы включили запись, и я просто — «а-а-а!» Я не подозревал, что делаю это. Но потом все начали так делать, и Мадонна тоже. Но в этом нет ничего сексуального.
Вопрос: Как вы сейчас проводите свободное время?
Ответ: Я люблю делать всякие глупости — устраивать битвы водяными шариками, тортами, яйцами. (Повернувшись к Принсу:) Тебя ждёт одна такая! Не думаю, что я когда-нибудь вырасту из этого. У себя дома я построил крепость для водяных битв, там есть «красная» команда и «синяя». У нас есть пушки, которые стреляют водой на 60 футов и катапульты, которые стреляют шариками. У нас есть мосты и места, чтобы прятаться. Я очень люблю это.
Вопрос: Вы в шоу-бизнесе 38 лет, и фэны по-прежнему бросаются на вас. У вас иммунитет к обожанию?
Ответ: Это всегда приятное чувство. Я никогда не принимаю это как должное. Я никогда не раздуваюсь от гордости, не думаю, что я лучше, чем мой сосед. Быть любимым — это чудесно. Это главная причина того, что я делаю. Я чувствую, что должен это делать — давать людям ощущение эскейпизма, радости для глаз и ушей. Я думаю, это причина того, что я здесь.
И еще кое-что из беседы с Джексоном:
Вопрос: Как вы думаете, почему люди завидуют?
Ответ: Если вы вспомните историю, то же самое происходило с любым, кто добивался удивительных вещей. Я хорошо знаю семью Диснея, и дочери Уолта рассказывали мне, как трудно им было в школе. Дети говорили им: «Я ненавижу Уолта Диснея. Он вовсе не смешной. Мы его не смотрим». Дети Чарли Чаплина, которых я хорошо знаю, должны были забрать своих детей из школы. Их там дразнили: «Твой дедушка дурак, он не смешной, мы его не любим». Он был гением! Так что приходится справляться с завистью. Они думают, что причиняют тебе боль. Мне ничто не может причинить боль. Чем больше звезда, тем больше мишень. По крайней мере, они говорят. Беспокоиться надо, когда перестают говорить.
Вопрос: Как вы готовились физически к вашим праздничным концертам? Вы делаете упражнения?
Ответ: Я ненавижу упражнения. Я их просто ненавижу. Единственное, что я делаю, это танцую. Это и есть упражнение. Вот почему мне нравится карате и кунг-фу. Это всё танец. Но эти «лечь-встать» — ненавижу.
Вопрос: Было ли вам страшно в присутствии каких-либо других суперзвёзд?
Ответ: Нет. Мне нравится наблюдать исполнителей. Это школа для меня. Я никогда не перестаю учиться. Это было настоящее вдохновение.
Вопрос: Вам нравится современная музыка или старые вещи?
Ответ: Мне нравится более ранняя музыка. В ней больше мелодического смысла. Сегодня люди рассчитывают на ритм, и это хорошо, но как я говорил много раз, мелодия всегда остаётся королём. Вы должны напевать её.
Вопрос: Вы учились у огромного числа музыкантов. Что привлекает вас для сотрудничества с кем-либо?
Ответ: Если я вижу какой-то потенциал в его способностях как артиста или музыканта, я даю ему какой-то мотив, строку, фразу, и смотрю, как они играют её или записывают. Иногда мы весь день этим занимаемся, и всё не то.
Вопрос: Вы научились этому у своих родителей?
Ответ: Наши родители учили нас всегда уважать людей и, что бы ты ни делал, отдавать этому всего себя. Быть лучшим, а не вторым.
Вопрос: Вас часто преследуют толпы фэнов. Вам бывает страшно за вашу безопасность?
Ответ: Никогда. Я точно знаю, что делать, если это становится совсем серьёзно, как просто обыграть их. Пока они видят тебя, они сходят с ума, но ты можешь спрятаться в центре урагана. Если пригнуться, чтобы они не видели тебя, они успокаиваются.
Вопрос: Ваше окружение, кажется, состоит из очень юных друзей и тех, кто намного старше вас. Что связывает вас с такими людьми, как Брандо или Элизабет Тэйлор?
Ответ: У нас была одинаковая жизнь. Они выросли в шоу-бизнесе. Мы смотрим друг на друга и это как смотреть в зеркало. Внутри Элизабет есть маленькая девочка, у которой никогда не было детства. Она все дни была на съёмках. Она любит играть с новыми устройствами и игрушками, и её это приводит в полный восторг. Она чудесный человек. И Брандо тоже.
Вопрос: Что случилось с вашими планами построить тематические парки в Европе и Африке?
Ответ: Мы всё еще работаем над парой проектов. Я не могу сейчас сказать, где. Я люблю тематические парки. Я люблю видеть, как дети приходят и проводят время со своими родителями. Это не так, как было раньше, когда ты сажал детей на карусель, а сам сидел на лавочке и ел арахис. Теперь ты развлекаешься вместе с ними. Это объединяет семью.
—
Примечания:
* В статье повторяется много хорошо известных всем фактов, поэтому при переводе мы сократили вступительную часть. Интервью Майкла сохранено полностью.
** Майкл использует бейсбольную терминологию. Игрок, который чаще всех выбивает мяч за пределы поля, становится лучшим игроком сезона.
*** На самом деле «коронация» произошла на церемонии Soul Train Awards в 1989 году.
**** «Дай-а-то-получишь» (treat-or-trick) — традиционное детское попрошайничество в Хэллоуин.

© 2001 Перевод: Анастасия Кисиленко

1993 Журнал LIFE

«ПИТЕР ПЭН ПОП-МУЗЫКИ ВПУСКАЕТ `LIFE` В СВОЕ ВОЛШЕБНОЕ КОРОЛЕВСТВО».  1993 г.

Видеоигры, кинотеатр в старинном стиле, музей достопамятных вещей Майкла. Он смотрел «Аладдина» шесть раз. Он знает слова большинства колыбельных, но пока не выучил тему из «Barney» («Я не просыпаюсь так рано, чтобы смотреть этот фильм»). Он говорит, что его любимые игрушки — чертик-из-коробочки, кони-качалки и все, что связано с Питером Пэном.
Так что нет ничего удивительного в том, что когда Майкл Джексон планировал свою собственную страну чудес, он сделал из нее нечто вроде тематического парка Питера Пэна, усеянного причудливыми скульптурами, отдав дань уважения сказке Д. М. Барри о мальчике, который не хотел взрослеть, — мальчике, так похожем на «звезду», поп-артиста 34-х лет, вечно старающегося вернуть себе детство, потерянное на пути к известности.
Расположенное на 2700 акрах пересеченной местности к северу от Санта-Барбары, Калифорния, ранчо Джексона Нэверленд содержит собственный зоопарк, собственную железную дорогу, собственный парк развлечений. Некоторые зоны закрыты для доступа, например, верхняя — личная — часть Джексоновской 25-тикомнатной усадьбы в стиле Тюдор. Но все остальное ранчо открыто для случайных гостей, таких как иллюзионист Дэвид Копперфилд и ребенок-звезда Маколей Калкин. «Маколей проводит здесь все свои каникулы», — говорит Джексон.
До сих пор никому еще не удавалось рассмотреть Нэверленд в деталях — никому, кроме детей, которых Джексон приглашает на экскурсии; многие из них  смертельно больны. Сейчас Майкл сопровождает десятерых ребят, детей нескольких работников Нэверленда (всего здесь работает 70 человек), в большом турне по ранчо. Здесь все так, как я себе и представлял, — говорит Джексон, обозревая свой парк развлечений на закате. — Мы еще строим американские горки». Парк включает в себя десятки аттракционов, которые поразили даже таких важных персон Голливуда, как Барри Ойльер и Дэвид Геффен. Работники на всех аттракционах сами готовы повторять, словно мантру: «Хочу проехать еще раз». Чертово колесо выглядит новеньким и сверкающим, как выставочная модель. Качели-маятник «Морской Дракон» раскачиваются под звуки Джексоновского хита «Remember the  time». На веселом «Зиппере» амёбообразные машинки заставляют своих пассажиров крутиться вверх тормашками. Огромные дубы окружают парк развлечений, их сучковатые ветви увиты маленькими лампочками. Когда наступает ночь, эти мерцающие деревья вызывают ощущение, что ты в каком-то другом мире. На вершине чертова колеса, обозревая открывающийся под тобой вид, можно почувствовать, что ты неким волшебным образом внезапно оказался среди звезд. Джексон признается, что в те ночи, когда он один на своем ранчо, он катается здесь, один аттракцион за другим, протягивая руки к звездам, в полном одиночестве. Он делает это, как он говорит, «все  время».
Музыка наполняет каждый уголок ранчо Нэверленд. В самой усадьбе, когда Джексон не играет на своем рояле, из динамиков звучат саундтреки к фильмам Диснея. Вне дома он предпочитает смесь американских рок-мелодий, которые несутся из стереоколонок, замаскированных под камни и спрятанных в живой изгороди через каждые несколько сотен метров.
Добро пожаловать в дом обезьян. А также в террариум, страусиную ферму, загон с жирафами и зоопарк. Рядом с этим зверинцем, где живут две сотни существ, покажутся маленькими многие городские зоопарки. Самые внушительные обитатели здесь крокодилы, жирафы и Джипси, индийский слон, подарок Элизабет Тэйлор. Некоторые из самых крошечных здешних жителей (овечка ростом в два фута по кличке Лайнус, 34-дюймовый жеребчик Сверчок, карликовая свинья Петуния) определенно выглядят в духе Джексона, ведь они никогда не вырастут.
В Нэверленде есть кто угодно, от альпака до валлаби, но дети кажутся наиболее очарованными той частью зоопарка, где живут экзотические животные, в том числе 12-тифутовый питон-альбинос по кличке Мадонна. Что за имя для такой грозной твари?  «Она блондинка, — с озорством говорит Джексон. — Но это не я ее так назвал».
Гости часто путешествуют по Нэверленду на гольф-картах. Джексон говорит, управляя пурпурно-черным картом, одним из дюжины тех, на которых он обычно объезжает свои земли: «На этом карте ездит Маколей (Калкин), когда бывает  здесь. Это цвета клана черепашек-ниндзя. Если бы он знал, что мы на нем ездили, он бы нам показал».
Свисток. Проблеск чего-то леденцово-красного. И вдруг из-за деревьев появляется поезд с тремя вагончиками, готовый с пыхтением провезти Майкла Джексона по его ранчо. Крошечный паровозик обрамлен огоньками. Из динамика на его крыше слышна лёгкая музыка. Приближаясь, Капитан Эл, кондуктор, приподнимает шляпу и благословляет этот полдень: «Еще один день в раю». Джексон, обернувшись к своим спутникам, замечает: «Я сейчас покупаю паровой локомотив, который будет мощнее. Он будет объезжать все ранчо за час». Он кажется наиболее счастливым, когда мечтает о том, как сделать Нэверленд еще прекраснее. «Я люблю мечтать, — сознается он. — Я провожу большую часть времени в мечтах».
Поместье Джексона расположено как раз на полпути между Диснейлэндом и Сан-Симеоном и воплощает собой идею богатого затворничества. Место не могло бы быть более удачным. Это ранчо в Santa Ynez Valley, приобретенное Джексоном четыре года назад за, как говорили, 28 миллионов, совмещает безупречную роскошь замка Уильяма Рэндольфа Хёрста, газетного магната, и невинную атмосферу Волшебного Королевства Уолта Диснея. Путешествуя по поместью вместе с Джексоном, хорошо понимаешь, что редко кому прежде удавалось на своем собственном заднем дворе воплотить свои фантазии в столь полной мере.
Первая остановка — собственно задний двор, который буквально переполнен цветами. В маленьком садике пламенеют ноготки. (Сорок садовников ухаживают за 128 тысячами цветущих растений Нэверленда.) С террасы гости могут видеть огромную площадку для игр, бассейн с трамплином. В отдалении сверкает чистейшее озеро. На одном берегу — два комплекта водных лыж, на другом — паром в форме  лебедя. На острове посередине озера Джексон иногда сидит и медитирует. Неподалеку находится двухэтажная галерея с 35-ю автоматами видеоигр — монетки не нужны. По экрану компьютера, среди взрывающихся метеоритов, мчится, стремительно вращаясь, космический корабль. На втором этаже еще есть старинная гадательная будка, где можно узнать свою судьбу; а внизу стоит музыкальный автомат, заполненный компакт-дисками «The Beatles» и сестры Джексона Джанет.
Короткий переход — и перед нами бельведер, в котором Джексон выдал замуж Элизабет Тэйлор, около двух лет назад он устроил здесь ее свадьбу. «На это Рождество я вернулся домой из гастролей в Японии, — вспоминает Джексон, — и Элизабет украсила весь дом. Это было чудесно. Я никогда прежде не праздновал свой день рождения и Рождество. Ни разу. Всегда надо было работать! Вот почему я верю в Нэверленд.»
«Все мои лучшие воспоминания — здесь, — продолжает он. — Как-то раз у нас тут был полный дом безволосых детей. У них всех был рак. И один маленький мальчик повернулся ко мне и сказал: «Это самый лучший день в моей жизни». Я едва мог сдержать слезы». Растроганный воспоминанием, Джексон срывается с места в головокружительный тур по особняку: гостиная с балочным потолком, кухня в сельском стиле (на столах множество корзин с угощением, в том числе с печеньем, на котором глазурью выведен логотип Нэверленда), рабочий кабинет. «Я сижу здесь и чувствую присутствие каждой книги», — говорит он о своей любимой комнате. (То, что он читает в последнее время, включает в себя выпуск журнала об НЛО, еще один про серийных убийц, и богато иллюстрированное переиздание «Питера Пэна».) Наверху, куда камеры не допускаются, Джексон показывает нам библиотеку с детскими книгами, спальню, полную старинных кукол, и игровую комнату, смахивающую на мастерскую Санта-Клауса, столы здесь завалены играми и игрушками.
Вновь выйдя из дома, Джексон вдруг начинает петь, продолжая свой путь то на гольф-карте, то пешком. (Один носок на нем оранжевый, другой желтый.) Он минует лошадиный загон, два баскетбольных поля, бесчисленные качели, свисающие с трех деревьев. Охранники следуют за ним в фургончиках, тихо переговариваясь по рации. («Браво-шесть, направляюсь к зоопарку. Десять-четыре».) На лесной поляне он выходит к декоративному индейскому поселку из нескольких типи. «Мы иногда разжигаем здесь костер по вечерам», — говорит Джексон, указывая затем на Морскую Крепость впереди, оснащенную пушками, стреляющими водой. «Маколей Калкин и я построили ее», — говорит он, разгрызая пластинку жевательной резинки.
На холмах, что обрамляют Нэверленд, «живет множество диких животных, койоты, рыси, медведи», — говорит менеджер ранчо Лэнс Браун. Друг Джексона Джо Уилкотс вспоминает день, когда он посмотрел из окна на один из холмов — и встретился взглядом с пумой.
Последняя остановка — кинотеатр на сорок мест с прилавком леденцов, все бесплатно. В зале — вращающиеся сиденья и огромная фигура Оскара. А в задней стене, под проекционной будкой, встроены две комнаты с окнами от пола до потолка. В каждой из них стоит больничная кровать, лицом к экрану, так что больные дети, которые не могут сидеть, могут смотреть фильмы в относительном комфорте.
Именно здесь, стоя рядом с больничными кроватями, понимаешь главную суть Нэверленда. Для его хозяина основной смысл не в развлечениях. Это на самом деле мир, который Джексон создает там, где это зависит от него: безопасный, чистый и не затронутый бегом времени, словно сказка.
Фактически, глобальные замыслы Джексона так же полны мечтами, как и его домашний рай. Этой осенью он планирует открыть Нэверленд для Всемирного Детского Конгресса, пригласив на него детей ста разных национальностей. Занимаясь своим детским фондом, «Heal the World», и объявляя об открытии детского телеканала, он хочет разделить атмосферу своего поместья с каждым ребенком. Словно настоящий Питер Пэн, Джексон действительно верит, с освежающей и удивительной наивностью, что создавая фантастический  ландшафт на холмах Калифорнии, он способствует своему главному замыслу — помощи нуждающимся детям по всему миру. «У меня есть план нового Нэверленда, — говорит Джексон. — Пока без названия». На чертежной доске еще более грандиозные, высокотехнологические аттракционы с виртуальной реальностью — для обделенных судьбой детей. «Это будет далеко отсюда, на другом краю ранчо, — говорит он. — Целая колония развлечений. Я хотел бы, чтобы весь мир был таким».

1997 Журнал LIFE

Журнал Life, 1997.

Король Папа.

У тебя две няни, три повара и безумно любящий отец. У тебя есть зоопарк, два поезда и парк развлечений с полным набором аттракционов — и все это у тебя на заднем дворе. И, ах да, твои крестные — Элизабет Тэйлор и Маколей Калкин. Так что у тебя есть все, что угодно.
С другой стороны, твой отец одет в пиджак с блестками и шляпу, когда меняет твои подгузники, и известен тем, что хватал себя за промежность перед тысячами людей. Твоей маме приходится совершать поездки, чтобы увидеть тебя, и иногда через половину земного шара. И даже как к ребенку знаменитости к тебе нет уважения: твоему звездному папе пришлось опубликовать пресс-релиз, настаивая, что ты не был результатом  искусственного зачатия. Добро пожаловать на Землю, Принс Майкл Джозеф Джексон.
Ясноглазый, сияющий Принс обладает искренне добрым характером и все время улыбается широкой, хоть и беззубой улыбкой, словно фонарь из тыквы в Хэллоуин. Но сегодня он Мистер Плакса — из-за немилосердных хлопков фотовспышек. Мальчик с бежево-оливковыми щеками, пуская пузыри, плачет несколько минут. Его няни в белой униформе с надписью «Neverland Valley» трясут погремушками, но толку от этого мало. Его папа тоже пытается утешить его, нежно гладит худыми пальцами личико своего ребенка: «Если он плачет и ты перед ним танцуешь, то он тут же перестает». Но Майкл не в настроении делать moonwalk. «Ну, смотри, смотри, ммм», — произносит Майкл, мурлыча себе под нос мелодию. «Он любит все блестящее». И папа быстро надевает яркий пиджак. Но Принс продолжает плакать.
В свои девять месяцев он издает звуки, похожие на «мама». И его всхлипы отчасти кажутся упреком. Во всем доме из 25 комнат присутствия мамы не наблюдается. В доме, где горы игр и безделушек валяются на лестнице и по углам, глаз режет какой-то беспорядок, словно дом был оставлен на подростка и его друзей, а настоящие хозяева, родители, вот-вот явятся — вернутся из отпуска — и устроят им разнос.
Даже сейчас, когда Майкл вернулся из гастролей по Африке и живет со своим сыном в Нэверленде, Дебби находится в Лос-Анджелесе, в 150 милях к юго-востоку отсюда. Когда его спрашивают, почему мамы нет, Майкл загадочно приписывает это некоему неуточняемому аспекту — да — второй беременности. Довольным шепотом он говорит: «Еще один на подходе».
Майкл хорошо понимает, что его семья получилась не очень сплоченная. «Это очень трудно, — объясняет он, возлагая вину за этот разделенный расстояниями брак на свое расписание выступлений. — Мы не можем проводить время как семья. Совершенно не можем». Дебби Роу, ей 38, которая сохранила за собой свою квартиру с одной спальней, сказала своим близким друзьям, что выносила первого ребенка Майкла чтобы «помочь другу». Затем она признавалась в телеинтервью: «Мне не надо быть там… Это не мой долг. И Майкл понимает это. Он понимает, что мне нужна независимость». Указывая на постоянную заботу Майкла о Принсе, она сказала: «Мне бы нечего было делать».
Выбор Майклом партнеров, доверенных друзей и товарищей для игр никогда не был обычным. Долгое время компанию ему составляли те, кто и сами были детьми-звездами, например, Тэйлор и Калкин, или дети звезд, как его первая жена Лиза Мари Пресли, с которой он развелся в прошлом году. Его друзьями были дети, мальчики и девочки. (Выдвинутые в 1993 году обвинения в совращении малолетних, так и не доказанные, были сняты после достижения многомиллионного соглашения с семьей тринадцатилетнего обвинителя.) «Знаменитостям приходится справляться с этим, — вот все, что он может сказать, и добавляет, чтобы закрыть эту тему: — Я не первый, кому довелось пройти через это. Это ужасно». Говоря об обвинениях, Дебби заметила: «Я бы не оставила там нашего ребенка, если бы думала, что что-то из этого правда».
Несмотря на все то время, что они проводят порознь, Майкл нашел в Дебби родственную душу. Вольная душа, влюбленная в мотоциклы Harley и животных  (один таблоид сообщал, что она заказала химиотерапию для одной из своих собак), она познакомилась с Майклом в дерматологической клинике, где она была медсестрой, когда он лечился там от своего заболевания кожи. С тех пор, как они стали друзьями, Дебби дважды предлагала ему выносить его ребенка. И когда его развод с Лизой Мари был завершен, Майкл удивил Дебби согласием. Они поженились тайно, в Австралии, в ноябре прошлого года. Конечно же, они проводят время вместе, часто смотрят мультики или фильмы на большом экране. «Мы смеемся, возимся с ребенком, — говорит Майкл. — Она часто приезжает на концерты».
Но есть один предмет, к которому Майкл возвращается снова и снова на протяжении четырех часов беседы и фотосъемок: Лиза Мари Пресли.
Голос Майкла оживляется, даже начинает немного дрожать, когда он говорит о Лизе Мари. Как ей нравится ребенок. Насколько они до сих пор близки после мирного развода. Как они развлекались за океаном в прошлом месяце. Похоже, что он тоскует по ней. «Лиза Мари была со мной в Африке, — говорит Майкл. — Мы ходили в кино, ездили на сафари, обедали вместе. Занимались парасейлингом. Это было чудесно». Даже Дебби признала, что Майкл все еще захвачен тем чувством. «Он сильно привязан к ней, но у них ничего не получилось, и он был очень расстроен, — сказала она. — Он ее очень любил. И все еще любит». Когда его спрашивают, не говорит ли Лиза Мари что-нибудь о том, что не она стала той, которая выносила его сына, Майкл настаивает: «Она жалеет об этом. Она так сказала». Не думает ли она по-прежнему о том, чтобы иметь от него ребенка? «Да, она хотела бы этого, — говорит он, озорно прижимая палец к губам. — Шшш…»
Майкл переводит разговор на то, что делает его счастливым в эти дни: «Ребенок, написание музыки, создание фильмов». Его планы экранизации сказки Д. М. Барри о Питере Пэне были сорваны, как он говорит, Стивеном Спилбергом, который предлагал Майклу сниматься в фильме «Hook» («Капитан Хук») шесть лет назад, но передумал. «Я работал со сценарием, писал песни целых шесть месяцев, — говорит Майкл, — а меня обманули. Я был ужасно расстроен. Стивен Спилберг позже признался, что это была ошибка. Я был просто убит. Он меня  здорово подвел. Но все равно, сейчас мы друзья». То, чего Майкл больше всего страшится, как он говорит, это продолжение кочевой жизни. «Я люблю выступать, — признается он, — но мне не нравится система гастролей. Из-за перелетов у тебя все часовые пояса перемешиваются, ты бываешь сонным на сцене. Половину времени я просто не знаю, где я. Может быть, я не поеду снова на гастроли. Никогда».
Кроме того, сейчас у Майкла руки заняты свертком с Джексоном. Особенно когда близится время идти спать. На его майке видны бледные пятна от детского питания, он укачивает Принса на руках, поместив в его рот соску. Малыш уплывает в свой собственный маленький Нэверленд. Через несколько минут Майкл отдает ребенка няне и уходит в свою спальню — этажом ниже и в другом крыле здания.
Чтобы попасть в спальню Майкла, нужно пройти под сцепленными руками двух фигур в натуральную величину, стоящих на пьедесталах — Бойскаута и маленькой девочки в шляпе английского полицейского, эта пара изображает Лондонский мост над дверью. Внутри — игрушки, разные устройства и книги разложены повсюду. Последняя Грэмми Майкла поблескивает на каминной полке. Три стены заняты всевозможными вещами, связанными с Питером Пэном; аппараты электронных игр, включая Nintendo 64, занимают специальную нишу. «Я во все выигрываю», — говорит он с гордостью.
Но первое, что видишь, это его красно-золотой трон, выделяющийся среди беспорядка. А затем глаза останавливаются на кровати Майкла Джексона. На зеленых наволочках подушек. На паре стереоколонок, установленных по бокам изголовья. На большом, но незатейливом изображении Иисуса в простой раме, Святое Сердце кроваво-ало, взгляд пронзителен.
И здесь же, на ночной тумбочке, стоит фотография Лизы Мари в рамке. Не недавний снимок. Даже не портрет. А фотография, вырезанная, по-видимому, из журнала и вставленная так, как это сделал бы ребенок, немного криво, в рамку, предназначенную для фотографии в два раза большего размера. Снимок Элвиса и его маленькой дочки, тогда всего лишь пяти лет от роду. «В этом возрасте, — говорит Майкл, — я и встретил впервые Лизу Мари. Когда ее отец в первый раз пришел на мои концерты. С тех пор я знаю ее».
Но когда Майкл лежит в своей постели, последнее, что он видит, прежде чем заснуть, это запасная колыбель Принса, стоящая возле старой диорамы Питера Пэна. Сегодня она пуста, в ней только несколько меховых игрушек. Но все же она здесь — готовая к тем ночам, когда Принс будет нуждаться в своем отце.

2001 Речь в Оксфорде

Спасибо, спасибо, дорогие друзья, от всего сердца за такой любящий и душевный прием, и спасибо Вам, мистер Президент, за Ваше любезное приглашение, принять которое для меня большая честь.
Я также хочу выразить особую благодарность тебе, Шмулей, ты 11 лет служил раввином здесь, в Оксфорде. Ты и я очень упорно работали над формированием Heal the Kids и над нашей книгой о детских душевных качествах, и во всех наших начинаниях ты был поддержкой и любящим другом.
Я бы также хотел поблагодарить Тобу Фридман, нашего управляющего в Heal the Kids, сегодня она возвращается в альма матер, где она служила преподавателем; и Мэрилин Пилс, еще одного центрального участника нашей команды Heal the Kids.
Я немного смущен тем, что выступаю в таком месте, где прежде побывали столь значительные фигуры как Мать Тереза, Альберт Эйнштейн, Рональд Рейган, Роберт Кеннеди и Малькольм Экс.
Я даже слышал, что Лягушонок Кермит появлялся здесь. Мне всегда были близки по духу его слова о том, что нелегко быть зеленым.
Я уверен, ему было ничуть не легче здесь, чем мне.
Осматривая Оксфорд сегодня, я невольно задумывался о величии и значительности этого великого учреждения, не говоря уже о блистательности великих и одаренных умов, которые веками ходили по этим улицам. Стены Оксфорда не только были домом величайших гениев философии и науки – они также воспитали нескольких самых любимых творцов детской литературы, от Дж.Р.Р.Толкина до К.С.Льюиса.
Сегодня мне было позволено войти в обеденный зал Крайст Черч, чтобы увидеть “Алису в Стране Чудес” Льюиса Кэрролла, увековеченную в витражах окон.
И даже один из моих соотечественников американцев, дорогой Dr Seuss, украсил своим присутствием эти залы и затем отправился в мир, чтобы оставить свой след в воображении миллионов детей по всему миру.
Полагаю, я должен начать с того, в каком качестве я буду выступать перед вами в этот вечер.
Друзья, я не претендую на то, что обладаю такими же академическими знаниями, как другие выступавшие, обращавшиеся к этому залу, но ведь и они едва ли могут претендовать на то, чтобы быть знатоками лунной походки – и знаете, в особенности Эйнштейн был по-настоящему ужасен в этом.
Но я претендую на то, что повидал больше стран и культур, чем большинство людей когда-либо смогут увидеть.
Человеческие знания состоят не только из библиотечных собраний пергаментов и чернил – они также включают в себя те стороны знаний, что записаны в человеческом сердце, высечены на человеческой душе и запечатлены в человеческом духе.
И, друзья, я встречался со столь многим за свою относительно короткую жизнь, что до сих пор не могу поверить, что мне всего 42 года. Я часто говорю Шмулею, что я уверен: в душе мне по меньшей мере 80 – а сегодня я даже хожу так, словно мне 80.
Так пожалуйста, выслушайте меня, потому что то, о чем я скажу вам сегодня, может принести исцеление человечеству и исцеление нашей планете.
Господней милостью, мне повезло, что многие мои творческие и профессиональные стремления уже сбылись в моей жизни. Но это лишь достижения, а достижения – это не синоним того, кто я есть.
Безусловно, веселый пятилетний мальчик, который распевал “Rockin» Robin” и “Ben” обожающей его толпе, не соответствовал мальчику, скрывавшемуся за этой улыбкой.
Сегодня я стою перед вами не столько как образ поп-музыки (что бы это ни обозначало), сколько как образ поколения – поколения, которое не знает более, что значит быть детьми.
Все мы – производное нашего детства.
Но я – производное отсутствия детства, отсутствия того драгоценного и волшебного возраста, когда мы весело резвимся, не заботясь ни о чем в целом мире, купаемся в обожании родителей и родных, а наша самая большая забота – это подготовиться к большому диктанту, который будет в понедельник утром.
Те из вас, кому знакома группа Jackson Five, знают, что я начал выступать с самого нежного возраста, с пяти лет, и с тех пор никогда не переставал танцевать и петь.
Но хотя выступления и запись музыки, вне всякого сомнения, остаются среди моих величайших радостей, когда я был маленьким, мне больше всего на свете хотелось быть обычным маленьким мальчиком. Я хотел строить домики на деревьях, кидаться шарами с водой и играть в прятки с моими друзьями.
Но судьба распорядилась по-иному, и все, что я мог, это завидовать тому смеху и играм, которые, казалось, были повсюду вокруг меня.
В моей профессиональной жизни не было передышек.
Но по воскресеньям я занимался “пионерством”, этим словом называется миссионерская работа у Свидетелей Иеговы. И тогда я мог видеть волшебство детства других людей. Поскольку я уже был знаменитостью, мне приходилось переодеваться толстяком, надевать парик, бороду и очки, и мы проводили целый день в пригородах Южной Калифорнии, ходя от двери к двери или совершая круги по крытым рынкам, распространяя наш журнал “Сторожевая башня”.
Я любил входить во все эти обычные пригородные дома и видеть вязаные коврики и кресла-качалки, детей, играющих в “Монополию”, и бабушек, сидящих с младенцами, и все эти чудесные, обыкновенные и великолепные сценки повседневной жизни.
Я знаю, многие могут возразить, что во всех этих вещах нет ничего такого особенного. Но для меня они были завораживающими.
Я привык думать, что я был единственным в своем роде с этим чувством того, что я лишен детства. Я верил, что, конечно же, есть очень немного людей, с кем я мог бы разделить это чувство.
Когда я недавно встретился с Ширли Темпл Блэк, которая была знаменитым ребенком-звездой в 30-е и 40-е годы, мы сначала ничего не говорили друг другу.
Мы просто плакали вместе, потому что она понимала мою боль, о которой знают еще разве что мои близкие друзья Элизабет Тэйлор и Маколей Калкин.
Я говорю вам это не для того, чтобы вызвать ваше сочувствие, но чтобы вы поняли мою первую главную мысль – не только голливудские дети-звезды страдают от отсутствия детства.
Сегодня это вселенское бедствие, глобальная катастрофа. Детство стало величайшей редкостью в современной жизни. Повсюду вокруг нас мы умножаем число детей, у которых нет этой радости, которым не было предоставлено это право, которым не позволена эта свобода – знать, что такое быть ребенком.
Сегодня детей постоянно поощряют к тому, чтобы взрослеть быстрее, как будто этот период, называемый детством, является тягостным состоянием, которое нужно пережить и выйти из него так скоро, как это возможно.
И в этом предмете я определенно один из величайших в мире экспертов.
Наше поколение стало свидетелями отмены завета, существовавшего для родителей и детей.
Психологи выпускают целые библиотеки книг о разрушительном эффекте лишения своих детей безоговорочной любви, которая так необходима для здорового развития их ума и характера.
Из-за всего этого пренебрежения слишком многим нашим детям приходится, по сути, воспитывать себя самим.
Они растут отчужденными от своих родителей, бабушек и дедушек и других членов семьи, поскольку повсюду вокруг нас те нерушимые узы, что когда-то соединяли поколения, развязываются.
Это преступление породило новое поколение, назовем его Поколением О, которое приняло эстафету от Поколения Икс.
“О” обозначает  поколение, которое имеет все, что угодно, снаружи – богатство, успех, модная одежда и модные машины, – но зияющую пустоту внутри. Эта пустота в нашей груди, бесплодная пустошь в нашей сущности, этот вакуум в центре – то место, где когда-то билось сердце, и которое когда-то занимала любовь.
Страдают не только дети. Родители тоже.
Чем больше мы воспитываем маленьких взрослых в детских телах, тем больше мы отдаляем себя от наших собственных детских качеств, а ведь в том, чтобы быть ребенком, есть много такого, что стоит сохранять во взрослой жизни.
Любовь, дамы и господа, это самое драгоценное достояние человеческой семьи, ее богатейший дар, золотое наследие. И это то сокровище, которое передается от одного поколения к другому.
Прежние поколения не имели того благосостояния, каким обладаем мы. Их домам не хватало электричества, и многодетные семьи ютились в маленьких домах без центрального отопления.
Но в этих домах не было темноты, и они не были холодными. Они были ярко освещены сиянием любви, и их уют был согрет жаром человеческих сердец.
Родители, неотвлекаемые жаждой роскоши и общественного статуса, отводили своим детям главное место в своей жизни.
Как все вы знаете, наши две страны разделились из-за того, что Томас Джефферсон называл “определенными неотчуждаемыми правами”.
И хотя мы, американцы и англичане, можем спорить о справедливости его требований, предметом спора никогда не было то, что у детей есть определенные неотчуждаемые права, и постепенное исчезновение этих прав привело к тому, что множество детей по всему миру лишены радости и беспечности детства.
Поэтому я бы хотел предложить сегодня, чтобы мы установили в каждом доме Универсальную Декларацию Прав Детей, принципы которой таковы:
Право быть любимым без необходимости добиваться этого.
Право быть защищенным без необходимости заслужить этого.
Право чувствовать себя ценимым, даже если ты пришел в этот мир ни с чем.
Право быть выслушанным без необходимости быть интересным.
Право на то, чтобы тебе читали сказку на ночь, без необходимости соревноваться с вечерними новостями или сериалом.
Право на образование без необходимости убегать от пуль в школах.
Право считаться обожаемым (даже если у тебя такое лицо, которое может нравиться только матери).
Друзья, фундаментом всех человеческих знаний, началом человеческого сознания должно быть то, что любой и каждый из нас достоин любви.
Прежде чем вы узнаете, рыжие у вас волосы или темные, прежде чем вы узнаете, черный вы или белый, прежде чем вы узнаете, какую религию вы разделяете, вы должны знать, что вы любимы.
Около двенадцати лет назад, когда я собирался начать мое турне “Bad”, в мой дом в Калифорнии приехал маленький мальчик со своими родителями.
Он умирал от рака, и он сказал мне, как он любит мою музыку и меня. Его родители сказали мне, что он не выживет, что он может умереть буквально в любой день, и я сказал ему: “Слушай, я приеду в твой город в Канзасе, когда через три месяца начнется мое турне. Я хочу, чтобы ты пришел на шоу. Я дам тебе эту куртку, в которой я снимался в одном из моих клипов”. Его глаза загорелись, и он сказал: “Ты отдашь ее мне?” Я ответил: “Да, но ты должен пообещать, что наденешь ее на это шоу”.
Я пытался помочь ему держаться. Я сказал: “Когда ты придешь на шоу, я хочу видеть тебя в этой куртке и этой перчатке”, – и я отдал ему одну из моих бриллиантовых перчаток, – а я обычно не раздаю мои бриллиантовые перчатки.
Он был просто на седьмом небе. Но, видимо, он и правда был слишком близок к небесам, потому что когда я приехал в его город, он уже умер, и его похоронили в той перчатке и куртке.
Ему было всего десять лет.
Господь знает, и я знаю, что он старался держаться изо всех сил. Но, по крайней мере, когда он умер, он знал, что его любят — не только его родители, но даже я, почти чужой человек, я тоже любил его.
И с этой любовью он знал, что пришел в этот мир не одиноким, и определенно он покинул его не одиноким.
Если вы приходите в этот мир, зная, что вы любимы, и уходите из него зная то же, то со всем, что происходит в промежутке, вы сможете справиться. Профессор может понизить вас в должности, но вы не будете чувствовать себя приниженным, начальник может подавлять вас, но вы не будете подавленным, соперник по бизнесу может победить вас, но вы по-прежнему будете триумфатором.
Как кто-либо из них может принизить или сломать вас? Ведь вы знаете, что вы достойны любви. Остальное – всего лишь оболочка.
Но если у вас нет воспоминаний о том, что вы любимы, вы приговорены к тому, чтобы искать по всему миру то, что могло бы заполнить вашу пустоту. Но неважно, сколько денег вы зарабатываете и как знамениты вы станете, вы по-прежнему будете чувствовать эту пустоту.
То, чего вы на самом деле ищете – это неограниченная любовь, безоговорочное одобрение. И это было тем самым, в чем вам было отказано при рождении.
Друзья, позвольте нарисовать для вас картину. Вот типичный день в Америке – шесть человек в возрасте до двадцати лет совершат самоубийство, двенадцать детей моложе двадцати лет погибнут от выстрелов – помните, это за день, а не за год. Триста девяносто девять детей будут арестованы за употребление наркотиков, тысяча триста пятьдесят два младенца будут рождены несовершеннолетними матерями.
Это происходит в одной из богатейших, наиболее развитых стран в истории мира.
Да, в моей стране развернулась эпидемия насилия, которой нет равных ни у одной развитой нации. Такими способами молодые люди в Америке выражают свою боль и свой гнев.
Но не думайте, что их сверстники в Англии не испытывают той же боли, тех же страданий.
Исследования в этой стране показывают, что ежечасно три подростка в Англии причиняют себе вред, режут или жгут свои тела, или принимают слишком большую дозу наркотика.
Так они решили справляться с болью от пренебрежения и эмоциональной агонии.
В Британии целых 20 процентов семей садятся за обед все вместе всего лишь один раз в год. Один раз в год!
А что стало с освященной веками традицией читать вашему ребенку сказку на ночь?
Исследования, проведенные с 1980-х годов, показали, что дети, которым читают, обладают гораздо большей грамотностью и значительно превосходят своих ровесников в школе. Однако лишь тридцати трем процентам британских детей в возрасте от двух до восьми лет регулярно читают сказки на ночь. Вы можете не задумываться об этом, пока не узнаете, что семидесяти пяти  процентам их родителей читали сказки на ночь, когда они были в этом возрасте.
Совершенно ясно, что нам не нужно спрашивать себя, откуда взялась эта боль, гнев и жестокое поведение. Очевидно, что дети выступают против пренебрежения, бунтуют против безразличия и кричат просто чтобы их заметили.
Различные организации защиты детей в Соединенных Штатах говорят, что миллионы детей становятся жертвами плохого обращения, то есть, пренебрежения, в среднем возрасте.
Да, пренебрежения. В богатых домах, привилегированных домах, напичканных доверху всевозможными электроприборами. Домах, где родители приходят домой, но на самом деле их дома нет, потому что мыслями они все еще в офисе.
А их дети? Что ж, их дети живут с теми крохами эмоций, которые им достаются. А от бесконечного телевидения, компьютерных игр и видео многого не получишь.
Эти сухие холодные цифры, которые, мне кажется, терзают душу и поражают разум, должны показать вам, почему я посвятил столько времени и средств тому, чтобы добиться для нашей инициативы Heal the Kids колоссального успеха. Наша цель проста – восстановить узы между родителями и детьми, обновить их обещание надежды и осветить путь для всех тех прекрасных детей, которым суждено однажды появиться на этой земле.
Но поскольку это моя первая публичная лекция, а вы так тепло приняли меня в ваши сердца, я хотел бы рассказать вам кое-что еще. У каждого из нас есть своя собственная история, и в этом смысле статистика может стать чем-то личным.
Говорят, что быть родителем – это все равно что танец. Ты делаешь один шаг, твой ребенок делает другой. Я открыл, что внушить родителям необходимость вновь посвятить себя своим детям – это лишь половина дела. Вторая половина — подготовить детей к тому, чтобы они вновь приняли своих родителей.
Я помню, когда я был ребенком, у нас была безумная собака по кличке Чернушка, помесь волка с ретривером.   Она не только плохо подходила на роль сторожевой собаки, она была такой напуганной и нервной тварью, что удивительно, как она не убегала прочь каждый раз, когда мимо проезжал грузовик или гроза проносилась над Индианой.
Моя сестра Джанет и я отдавали этой собаке всю нашу любовь, но нам так и не удалось вновь завоевать ее доверие, отнятое у нее ее предыдущим хозяином. Мы знали, что он бил ее. Мы не знали, чем. Но что бы это ни было, этого оказалось достаточно, чтобы высосать душу из этой собаки.
Многие дети сегодня подобны побитым щенкам, отлучившим себя от необходимости любви.
Им совершенно наплевать на своих родителей. Предоставленные сами себе, они дорожат своей независимостью.
Они идут вперед, не оглядываясь на своих родителей.
И есть еще худшие случаи, когда дети лелеют свою враждебность и обиду на родителей, так что любая попытка примирения, которую могут предпринять их родители, будет грубо брошена обратно им в лицо.
Я не хочу, чтобы сегодня кто-либо из нас сделал эту ошибку.
Вот почему я прошу всех, кто является чьим-то ребенком в этом мире – начиная с нас здесь сегодня – простить наших родителей, если мы чувствовали их пренебрежение.
Простить их и вновь научить их любви.
Вероятно, вы не будете удивлены, когда услышите, что мое детство не было идиллическим. То напряжение, которое существовало в моих отношениях с моим собственным отцом, хорошо известно.
Мой отец жесткий человек, и он заставлял моих братьев и меня с самого раннего возраста быть настолько хорошими исполнителями, насколько мы могли.
Ему было очень трудно проявлять свою привязанность ко мне. Он никогда на самом деле не говорил, что любит меня.
И он также никогда не хвалил меня. Если я выступал потрясающе, он говорил мне, что я выступил хорошо. А если я выступал хорошо, он ничего не говорил. Он был полон решимости, кроме всего прочего, сделать нас коммерчески успешными. И в этом он был более чем экспертом.
Мой отец был административным гением, и мои братья и я обязаны своим профессиональным успехом в немалой степени тем действенным методам, с которыми он проталкивал нас.
Он тренировал меня как исполнителя, и под его руководством я не мог ошибиться ни в одном движении. Но то, чего я на самом деле хотел, был Отец. Я хотел иметь отца, который проявлял бы свою любовь. А мой отец никогда не делал этого.
Он никогда не говорил “я люблю тебя”, глядя мне в глаза, он никогда не играл со мной. Он никогда не катал меня на спине, он никогда не кидался в меня подушкой или шаром с водой.
Но я помню, как однажды, когда мне было года четыре, был маленький карнавал, и он поднял меня и посадил на пони. Это был крошечный жест, вероятно, он забыл об этом спустя пять минут.
Но из-за этого момента в моем сердце есть это особое место для него.
Потому что таковы дети, мелочи значат для них очень много, а для меня этот момент означал все. Я испытал это всего лишь раз, но мне было по-настоящему хорошо, я был рад моему отцу и всему миру.
Но теперь я сам отец, и однажды я задумался о своих собственных детях, о Принсе и Пэрис, и о том, что бы я хотел, чтобы они думали обо мне, когда они вырастут.
Конечно, я бы хотел, чтобы они помнили, как я всегда старался брать их с собой повсюду, куда я ехал; как я всегда старался, чтобы они были важнее всего другого.
Но в их жизни есть и сложные проблемы. Из-за того, что моих детей преследуют папарацци, они не всегда могут пойти в парк или в кино вместе со мной.
И что если они вырастут и будут обижены на меня и на то, как мои решения повлияли на их детство?
“Почему у нас не было нормального детства, как у других детей?” – могут они спросить.
И с того момента я молюсь, что мои дети оправдают меня. Что они скажут себе: “Наш папа делал лучшее, что он мог, учитывая те уникальные обстоятельства, с которыми он сталкивался. Может быть, он не был идеальным, но он был добрым и порядочным человеком, который старался дать нам всю свою любовь”.
Я надеюсь, что они всегда будут помнить хорошие вещи, те жертвы, на которые я охотно шел ради них, и не будут критиковать меня за то, от чего им пришлось отказываться, или за ошибки, которые я сделал и еще, конечно, буду делать, воспитывая их.
Ведь мы все были чьими-то детьми, и мы знаем, что вопреки самым лучшим планам и стараниям, ошибки всегда случаются. Такова человеческая природа. И когда я думаю об этом, о том, как я надеюсь, что мои дети не будут судить меня строго и простят мои промахи, я вынужден задуматься о моем собственном отце; и несмотря на то, что я отрицал это прежде, я вынужден признать, что он, должно быть, любил меня.
Он действительно любил меня, и я это знаю. Были мелочи, которые говорили об этом. Когда я был ребенком, я был сладкоежкой – мы все такими были. Моим любимым лакомством были пончики с глазурью, и мой отец знал это. И каждые несколько недель, когда я спускался по лестнице утром, на кухонном столе лежал пакет пончиков с глазурью – никакой записки, никакого объяснения – только пончики. Словно от Санта Клауса.
Иногда я думал о том, чтобы не спать ночью и увидеть, как он оставляет их там, но, совсем как с Санта Клаусом, я не хотел разрушить это волшебство из страха, что он никогда больше этого не сделает.
Моему отцу приходилось оставлять их тайно, по ночам, чтобы никто не мог застать его врасплох, когда его броня опущена.
Он боялся проявления человеческих эмоций, он не понимал или не знал, как с ними справляться. Но он знал о пончиках.
И когда я позволил этим шлюзам открыться, ко мне скоро вернулись и другие воспоминания, воспоминания об этих крошечных жестах, хоть и несовершенных, которые показывали, что он делал то, что мог.
Так что сегодня, вместо того, чтобы останавливаться на том, чего мой отец не делал, я хочу остановиться на том, что он делал и на его собственных проблемах.
Я хочу перестать осуждать его.
Я начал размышлять о том, что мой отец рос на Юге, в очень бедной семье.
Он стал совершеннолетним во времена Депрессии, и его отец, которому приходилось бороться, чтобы накормить своих детей, проявлял мало любви к своей семье и воспитывал моего отца и его братьев и сестер железной рукой.
Кто может представить, каково это было – расти бедным черным парнем на Юге, лишенным надежды и достоинства, сражающимся за то, чтобы стать мужчиной в мире, который видел в моем отце человека второго сорта.
Я был первым чернокожим артистом, кого показывали по MTV, и я помню, как даже тогда это еще было большое событие. А ведь это уже были 80-е!
Мой отец переехал в Индиану и завел уже свою большую семью, работая долгими часами на сталелитейной фабрике, – работа, которая может убить легкие и сломить дух, – все для того, чтобы содержать свою семью.
Странно ли, что ему трудно было проявлять свои чувства?  Удивительно ли, что его сердце очерствело и он воздвиг защиту от эмоций? И более всего, странно ли, что он изо всех сил заставлял своих сыновей стать успешными исполнителями, чтобы они были спасены от того, что он знал как жизнь в бесчестье и бедности?
Я начал понимать, что даже жесткость моего отца была любовью в своем роде, несовершенной любовью, конечно же, но все-таки любовью.
Он давил на меня потому, что любил меня. Потому, что он не хотел, чтобы кто-либо когда-либо смотрел сверху вниз на его потомка.
И теперь, по прошествии времени, вместо горечи я чувствую благословение. Вместо гнева я нашел оправдание. И вместо мести я нашел примирение. И моя первоначальная злость постепенно уступила место прощению.
Почти десять лет назад я основал благотворительный фонд под названием “Исцели Мир”. Это название было тем, что я чувствовал внутри себя.
И я даже не знал, Шмулей позже указал мне на это, что эти два слова являются краеугольным камнем пророчества Ветхого Завета.
Верю ли я на самом деле, что мы можем исцелить наш мир, измученный войнами и геноцидом, даже сегодня?
И считаю ли я, что мы можем исцелить наших детей, тех самых детей, что приходят в свои школы с оружием и ненавистью и расстреливают своих одноклассников, как это было в Коламбине? Или детей, которые могут забить до смерти беззащитного младенца, как в трагической истории с Джеми Балджером?
Конечно, я верю, иначе я не был бы здесь сегодня.
Но все это начинается с прощения, ведь для того, чтобы исцелить мир, мы должны прежде исцелить самих себя.
И для того, чтобы исцелить детей, мы прежде должны исцелить ребенка в себе, в любом и каждом из нас.
Как взрослый человек и как отец, я понял, что не могу быть по-настоящему человеком или родителем, способным безоговорочно любить, пока не покончу с призраками моего собственного детства.
И об этом я прошу всех нас сегодня. Живите в соответствии с пятой из Десяти Заповедей.
Чтите ваших родителей, не осуждая их. Найдите им оправдание. И потому я хочу простить моего отца и перестать осуждать его. Я хочу простить моего отца, потому что мне нужен отец, а это единственный отец, какой у меня есть.
Я хочу, чтобы груз прошлого был снят с моих плеч, и я хочу быть свободным и начать новые отношения с моим отцом, до конца моих дней, чтобы призраки прошлого не были этому помехой.
В мире, наполненном ненавистью, мы по-прежнему должны иметь смелость пахать землю. В мире, наполненном  гневом, мы по-прежнему должны иметь смелость утешать. В мире, наполненном отчаянием, мы по-прежнему должны иметь смелость мечтать. И в мире, наполненном недоверием, мы по-прежнему должны иметь смелость верить.
Всех вас сегодня, кто чувствует себя оставленным вашими родителями, я прошу оставить ваше разочарование.
Всех вас сегодня, кто чувствует себя обманутыми вашими отцами и матерями, я прошу не обманывать себя больше.
И всех вас, кто хочет оттолкнуть своих родителей, я прошу вместо этого протянуть им руку.
Я прошу вас, я прошу себя, подарить нашим родителям дар безоговорочной любви, чтобы и они тоже смогли научиться этой любви у нас, их детей. Чтобы любовь могла наконец возродиться в разрушенном и одиноком мире.
Шмулей однажды сказал мне о древнем библейском пророчестве, в котором говорится, что новый мир и новое время придет тогда, когда “сердца родителей возродятся через сердца их детей”.
Друзья мои, мы – этот мир, мы – эти дети.
Махатма Ганди сказал: “Слабый не способен прощать. Прощение – удел сильного”.       И сегодня будьте сильными. И кроме того, чтобы быть сильными, поднимитесь ради величайшей задачи – возрождения нарушенного завета.
Мы все должны преодолеть то уродующее влияние, которое могло иметь наше детство на нашу жизнь, и, словами Джесси Джексона, простить друг друга, искупить грехи друг друга и идти вперед.
Эта просьба о прощении может не стать моментом, похожим на телешоу Опры, когда тысячи детей помирятся со своими родителями, но она, по крайней мере, станет началом для этого, и в результате мы все станем намного счастливее.
Итак, дамы и господа, я завершу свое высказывание сегодня с верой, радостью и волнением.
С этого дня пусть будет слышна новая песня.
Пусть этой песней станут звуки детского смеха.
Пусть этой песней станет шум играющих детей.
Пусть этой песней станут голоса поющих детей.
И пусть этой песней станет звук родителей, слушающих их.
Все вместе, давайте создадим симфонию сердец, восхищаясь чудесами наших детей и купаясь в красоте любви.
Давайте исцелим мир и прогоним его боль.
И пусть мы все вместе создадим прекрасную музыку.
Благослови вас Господь, я люблю вас.

2003 Жизнь с Майклом Джексоном

Я предложил Майклу Джексону – покажи мне настоящего человека, но покажи мне всё, чтобы не было никаких ограничений. Он обдумал это предложение и сказал: «Да. Приезжай в Нэверленд».
(Нэверленд, вечер, парк, горят все огни на аттракционах.)
- Ты приходишь сюда один?
- Да!
- Как часто?
- Всё время.
- Просто так, в одиночку?
- Ага.
- И катаешься на аттракционах…
- Ага. Катаюсь на карусели, включаю музыку. Я люблю, когда на карусели звучит классическая музыка, а иногда – «Childhood» или «Smile», или песни таких людей, как Барбра Стрейзанд. Что-то красивое, знаешь.
- А что насчёт «чёртова колеса»?
- Я люблю «чёртово колесо», это традиционный, очень старый аттракцион. И он успокаивает, это не для того, чтобы захватило дух, там просто удобно, спокойно, можно загадывать желания, мечтать…
- Мы можем прокатиться?
- Конечно!
- Ну давай.
(Кадры, снятые на колесе. Башир говорит о том, что здесь Майкл скрывается от беспокойной реальности его сегодняшней жизни.)
(Майкл и Мартин Башир идут кататься на маленьких автомобильчиках по Нэверленду. Башир стартует первым, и Майкл восклицает вслед: «Он жульничает!»)
- Это Майкл Джексон, которого вы никогда прежде не видели. Взгляд изнутри на его музыку, его деньги, его детей, его сексуальную жизнь, его лицо. Попросту говоря – на его мир.
(Разговор в студии. Майкл сидит за роялем.)
- Как ты пишешь песню?
- Как я пишу песню… ну…
- Ты садишься за рояль, что происходит?
- Если я сяду здесь, сыграю несколько аккордов и скажу – я напишу лучшую песню на свете, то ничего не получится. Нечто в небесах просто говорит: «Эй, пришло время, это должно случиться сейчас, и вот то, что я хочу тебе дать». Помню, когда я писал «Billie Jean», я ехал в моей машине по улице. До того я просто сказал себе, что хочу написать песню с мощной партией баса, и не задумывался особо об этом, а несколько дней спустя пришло это… (Изображает вступительные аккорды песни.)
- Откуда это взялось?
- (Пожимает плечом и делает жест рукой, подразумевая небо.) Сверху.
- Ладно, и вот ты пел эту партию баса, но как появилась вся аранжировка, все остальные инструменты, как это было сделано?
- Это… тут главное – не мешать самой музыке. Не надо стоять на пути у музыки. Не надо писать музыку – надо позволить ей писать саму себя.
- И с танцем то же самое?
- Да, это одно и то же.
- Как ты это делаешь, как ты танцуешь, ты можешь мне показать?
- О Боже…
- Ну давай, просто встань и покажи.
- …мне неудобно…
- Ну просто покажи, покажи, научи меня.
- …про меня это уже знают – я ужасно застенчивый, мне неудобно…
- Ладно, тебе неудобно, но ты просто встань и покажи.
- Ну… Хорошо.
(Майкл выходит из-за рояля, делает несколько своих фирменных движений.)
- О чём ты думаешь, когда танцуешь?
- Я не думаю. Думать – это вообще самая большая ошибка, какую может сделать танцор. Ты должен чувствовать. Ты становишься бас-гитарой, духовыми, флейтой, струнными, ударными…
- Ты как бы передаёшь это телом?
- Да, совершенно правильно.
(Майкл учит Башира делать «лунную походку», объясняя, что одной ногой надо отталкиваться, а скользить на каблуке другой ноги.)
- Это не так легко.
- Это очень трудно объяснить… Смотри, ты всегда скользишь только на пятке, не на носке, а на пятке…
- Это нелегко, это достаточно неестественное движение для человека…
- Ну да, и так создаётся иллюзия.
(Башир пробует повторить.)
- Ну вот, примерно так. Идея вот такая.
- Ты очень добрый человек…
(День. Нэверленд – зоопарк, фонтаны…)
Дом Майкла Джексона, Нэверленд – это ранчо площадью около 3 тысяч акров, в трёх часах езды от Лос-Анджелеса. Как и почти всё в его жизни, это поместье нужно увидеть своими глазами, чтобы поверить в его существование. Вдохновлённое детской сказкой про Питера Пэна – о маленьком мальчике, который никогда не взрослел – это поместье, на создание которого ушли многие миллионы долларов, является рукотворным воплощением сказочной реальности. Здесь есть огромный парк аттракционов, а также зоопарк с жирафами, слонами, тиграми и парой орангутангов. От шимпанзе Бабблз зверинец разросся до целого заповедника. Это самый настоящий рай для десятилетнего ребёнка – но Майклу Джексону сейчас 44.
(Разговор в кинотеатре.)
- Вдохновением для Нэверленда стал Питер Пэн. Почему именно такой персонаж, как Питер Пэн, настолько вдохновляет тебя?
- Потому что Питер Пэн для меня представляет то, что очень дорого моему сердцу – юность, детство, желание никогда не взрослеть, волшебство, умение летать… Всё, что, как я думаю, составляет суть детей, чуда, волшебства. А я так и не вырос из любви ко всему этому, для меня это по-прежнему очень дорого.
- И ты отождествляешь себя с ним.
- Полностью.
- Ты не хочешь взрослеть.
- Нет. Я – Питер Пэн.
- Но ведь ты – Майкл Джексон.
- Сердцем я Питер Пэн.
Климат – проблема для Джексона. Он говорит, что из-за его болезни, изменившей цвет его кожи – витилиго – прямой солнечный свет ему вреден. Под прикрытием зонта он отвёл меня в самое тайное место.
(Огромное дерево растёт на поляне.)
- Я зову его Дарующим Деревом, потому что оно вдохновляет меня. Я вообще люблю лазать по деревьям, но это дерево я люблю больше всего, потому что я забираюсь на него, смотрю вниз сквозь ветви, и оно даёт мне… Я так люблю это, столько разных идей, я столько песен написал на этом дереве. Я написал здесь “Heal The World”, “Will You Be There”, “Black Or White”, “Childhood”…
- Значит, ты говоришь, что залезаешь на это дерево?
- Да.
- Как высоко ты можешь забраться?
- Вон до той ветки…
- Ты можешь залезть прямо сейчас?
- Да, конечно!
- Давай, я подержу твой зонт. Я просто хочу посмотреть, как ты забираешься туда.
(Майкл отдаёт зонт Баширу и бежит к дереву. Быстро взбирается по кривым веткам.)
- Ты не полезешь?
- Ни за что.
- Это большой секрет, я никогда не рассказывал о моём Дарующем Дереве.
- Хорошо, я попробую. (Начинает взбираться на дерево.) Я немного волнуюсь, что мои ботинки соскользнут…
- Давай же!
(Майкл машет рукой с дерева.)
- Тебе весело?
- Конечно!
- А мне страшно. Я, пожалуй, дальше не полезу.
- Ты по деревьям не лазаешь?
- Нет, никогда.
(Снова на земле.)
- Я люблю лазать по деревьям, это два моих самых любимых занятия – битвы водяными шарами и лазание по деревьям.
- И ты не предпочитаешь занятия любовью, или походы на концерт, или… Ты действительно предпочитаешь битвы водяными шариками чему угодно другому?
- Ну, кто-то любит играть в баскетбол, а я люблю лазать по деревьям…
Как же его музыкальный гений привёл его в тот сюрреалистический мир, которым стала его жизнь теперь? Я стал искать ответы в самом начале истории.
- Ты помнишь, как ты впервые обнаружил, что у тебя есть особый музыкальный талант?
- Моя мать однажды застала меня, когда я застилал свою постель и пел. И она сказала отцу, что я умею петь, но он не хотел об этом слышать, он сказал, что главный певец в группе – Джермен. Мать сказала: «Джо, тебе действительно надо послушать, как он поёт». Он сказал: «Нет, в группе поёт Джермен, и точка». Она всё-таки заставила его послушать меня, и с тех пор я стал певцом в группе. …Всё время в детстве, я помню, люди говорили обо мне – «это сорокадвухлетний карлик». Сперва я не понимал этого, но они имели в виду то, как я двигался на сцене, мастерство, с которым я пел…
- Кто-нибудь учил тебя этому?
- Нет. Этому не научишь. Это должно идти изнутри, это дар…
…Я прекрасно помню, как я ходил на студию Мотаун записываться, а прямо через улицу, напротив студии, был парк. Я слышал, как дети там веселились, играли в футбол, волейбол, бейсбол… Я помню, как много раз оглядывался, и просто закрывал лицо руками и плакал… Я так хотел поиграть иногда, но не мог. Просто не мог, я должен был идти на студию.
- Когда ты тренировался, твой отец придерживался очень строгой дисциплины. В чём это выражалось?
- (Пауза) Хм!.. (еще пауза) …Мне не доставалось так сильно, потому что меня он использовал как пример. Он говорил: «Делайте, как Майкл». И он тренировал нас с ремнём в руке. Если ты ошибаешься, то жди, что тебя… (изображает свист ремня)
- Значит, ты говоришь, что когда ты репетировал танцевальные движения, твой отец вёл репетиции с ремнём в руке?
- Да. Он мог просто разорвать тебя, если ты ошибался. И мы не только практиковались, мы еще нервничали во время репетиций. Потому что он сидел в кресле, в руке у него был ремень, и если ты не сделаешь всё как полагается, он тебя разорвёт. Получишь по полной. Мне доставалось много раз, но я думаю, что мой брат Марлон получал больше всех, потому что ему не так легко было репетировать, и он очень старался. Отец всегда говорил: «Делай, как Майкл, делай, как Майкл». И все остальные нервничали, и я нервничал тоже. Потому что он был очень суров.
- Он бил тебя?
- Очень много.
- Только ремнём?
- (Закрыв лицо рукой) Зачем ты это со мной делаешь?.. Нет, не только ремнём…
- Чем еще?
- Верёвкой… всем, что попадётся. И так сильно, как мог.
- Но ты же был всего лишь ребёнком.
- Я знаю…
- Ты был малышом, и ты создавал успешные записи…
- …я знаю… Он просто выходил из себя. Я помню, как моя мать кричала: «Джо, ты его убьёшь, остановись, ты же убьёшь его!..» А я был очень проворным, и иногда он не мог поймать меня, но если ловил – о, Боже… Это было ужасно.
Я смотрел на экран и не мог не думать о том, какой эффект оказала на маленького Майкла эта жестокость.
- Мы были в ужасе, просто в ужасе. Думаю, он до сих пор не понимает, насколько напуган – НАПУГАН – я был. Меня просто выворачивало.
- Тебя рвало?
- Да.
- Что вызывало такую реакцию?
- Его присутствие. Один взгляд на него. Иногда я терял сознание, и мои телохранители подхватывали меня.
- Когда он бил тебя, ты ненавидел его?
- Да… Страшно ненавидел… И потому сейчас я и пальцем не трогаю моих детей, я не хочу, чтобы они когда-либо чувствовали то же самое по отношению ко мне. Никогда. И он не любил, когда мы звали его «папа», а я так хотел звать его папой… Он говорил: «Я тебе не папа, я — Джозеф», понимаешь. И я полностью простил его за всё это, так было нужно. Но я не люблю, когда мои дети зовут меня «Майкл». Я говорю – я папа. Всё наоборот теперь… И когда люди говорят – «плохое обращение», это неправильно, совершенно неправильно.
Тридцать лет спустя воспоминания были всё так же свежи. Но на размышления было мало времени. Был конец лета, и Майкл Джексон покидал Нэверленд. (Съёмки в Лас-Вегасе.)
Отель «Четыре сезона». Очень быстро стало понятно, что Джексону ужасно скучно, и он изолирован. Ему действительно нравилось, что рядом с ним есть кто-то помимо странной коллекции манекенов и приборов, которых я нашёл в его номере.
- Это твой номер? Что тебе нравится в Лас-Вегасе?
- Ммм… Мне нравятся развлечения. Приезжать сюда интересно.
- (Указывая на игрушку, что-то вроде самоката) Что это?
- Это… Когда мне скучно, я на этом катаюсь по коридорам отеля. Ношусь по коридорам поздно ночью иногда…
- Шутишь.
- Нет, серьёзно.
(Майкл стоит на электронном имитаторе скейтборда – он отталкивается ногой, стоя на месте, а на экране перед ним персонаж мчится по улицам на скейте.)
— Мне нравится эта игра… (Комментирует происходящее на экране, издавая возгласы, как будто катается на самом деле.)
(В углу стоит большая фигура. Башир обращает внимание на неё.)
- Это кто?
- Это Зелёный Великан. Эту рекламу знает вся Америка, она должна убедить детей есть зелёный горошек. (Напевает мелодию из рекламы) Хоу-хоу-хоу, Зелёный Великан…
Скоро я узнал, что Лас-Вегас полон неприятных воспоминаний для Джексона.
- Мне приходилось спать в одной комнате с моими братьями во время гастролей. И в моей комнате каждую ночь происходили некие события… Я всё слышал. И мне приходилось притворяться спящим, а братья мне говорили: «Что бы ни случилось – не вставай, не открывай глаз!» Я говорил: «Не буду, обещаю…» И приходили все эти девушки, я слышал, как они говорили: «Это маленький Майкл?» Братья говорили – да. И девушки: «О, он такой хорошенький!» …И я слышал всё.
- Что ты слышал?
- С этими девушками?..
- Ты слышал, как они занимаются сексом?
- Да.
- В одной комнате с тобой?
- Ммм… дай подумать… ну, иногда да, иногда нет.
- Значит, иногда ты лежал и притворялся спящим, а твои братья занимались сексом с девушками в той же комнате.
- Ага…
- У тебя было много подруг, когда ты был подростком?
- Нет… Моей первой девушкой, которую я очень любил, была Татум О’Нил.
- Это был типичная романтическая подростковая любовь?
- Да, так и было, но я не думаю, что я был готов к некоторым вещам, о которых она говорила… Я был достаточно наивным, кроме шуток. Надеюсь, она простит меня за то, что я расскажу эту историю. Татум, пожалуйста, прости меня. Я помню, как она позвала меня к себе домой, её дом был в Беверли Хиллз, и когда я пришёл, она попыталась…
- Что она говорила?
- Всякие сексуальные вещи. Я был напуган до смерти.
- То есть, она зовёт тебя и говорит – Майкл, приходи ко мне домой, я хочу заняться с тобой любовью.
- Да.
- И ты испугался.
- Я очень испугался. Потому что никогда не пробовал ничего такого… И я пришёл к ней, старался держаться храбро, и, помню, она погасила весь свет в спальне, отдёрнула занавески, и можно было видеть всю линию горизонта этого города, это было очень красиво. Она велела мне подойти и лечь на кровать, и я сделал это. И она медленно подошла, и прикоснулась к пуговице на моей рубашке, расстегнула её, и я закрыл лицо руками, вот так, и не смог опустить их. И… она просто ушла. Она поняла, что я слишком робок для этого. Вот и всё.
- И ты не чувствовал никакого искушения, ты был просто испуган?
- Я был испуган. Не думаю, что я был готов к этому.
Мы едем за покупками в потрясающее место. (Разговор в машине.)
- Ты любишь ходить по магазинам?
- Обожаю.
- Что тебе нравится в этом?
- Мне нравится делать покупки, и… Я люблю смотреть, как люди делают какие-то вещи, люблю ремёсла, когда люди делают что-то собственными руками.
- Ты всегда умел обращаться с деньгами?
- Да. Я помню, что получал чеки по 200 тысяч долларов, когда мне было лет 12-13. Отец спрашивал: «Что мы будем делать с такими деньгами?», и их клали на счёт…
- А тебе было всего 13 лет.
- Да, и я получал на руки определённую сумму, чтобы я мог покупать, что хочу. И я покупал жвачку, конфеты, такие вещи.
- Сколько у тебя сейчас денег?
- Очень много, но я бы…
- Нет, просто сколько?
- Много…
- Около миллиарда долларов?
- Да, примерно.
- Более миллиарда.
- Да…
Мы прибыли в любимый торговый центр Майкла. Он сказал мне, что хочет потратить серьёзную сумму денег – и он не шутил. Когда Майкл Джексон выезжает куда-то, на каждом шагу его ждут фэны, чтобы поприветствовать его. (Кто-то в магазине, взрослый мужчина, подходит к Майклу, говоря, что он его большой поклонник и любит петь под гитару. Майкл обнимает его, спрашивает: «Откуда вы?» — «Из Техаса. У меня там сестра, когда она узнает, что я виделся с тобой, она будет плакать, как ребёнок». Майкл смеётся, прощается с ним.)
- Это происходит постоянно, верно?
- Да.
- Люди подходят к тебе, говорят, что любят твою музыку, любят играть…
- Да, это приятно… (указав вверх) Эти потолки, смотри, как здорово.
- Да, это необыкновенная роспись.
- Невероятно.
(Майкл и Башир идут по торговому центру.)
- Ты любишь покупать драгоценности?
- (Очень небрежно) Нет. Для моей матери или Элизабет Тэйлор – да. Элизабет любит драгоценности, моя мать любит драгоценности, и если есть девушка, которая мне нравится, я покупаю ей драгоценности. То есть, если такая есть.
- А сейчас – есть?
- В данный момент – нет. Я пока никого не нашёл.

2003 год Жизнь с Майклом Джексоном — продолжение

- Это полнейшее невежество. Я бы никогда не сделал ничего ни со своими детьми, ни с любым другим ребёнком. Пытаться убить их?.. Что за глупость. Там внизу ждали тысячи фэнов, и они скандировали, что хотят увидеть моего ребёнка, и я просто позволил им на него посмотреть, в этом нет ничего такого.
(Принс Второй жадно сосёт из бутылочки.)
- Он, похоже, голоден.
- (Смеясь) Он просто любит молоко. (Майкл уносит малыша.)
Поведение Джексона начинало пугать меня. (Кадры в берлинском зоопарке.) Беспокоясь о безопасности детей, я вместе с ними оказался в центре толпы папарацци.(Слышен голос Башира: «Принс со мной, я держу его».) Это было совершенно неподходящее путешествие для двух маленьких детей, и все это понимали – кроме самого Джексона. Трудно было поверить, что это тот же самый человек, которого я встретил в Нэверленде. Возможность поговорить о его странном поведении представилась мне вечером, за кулисами благотворительного аукциона.
- Что ты можешь сказать о сегодняшнем походе в зоопарк?
- Я люблю ходить в зоопарки, но это всегда трудно из-за всего этого столпотворения. Я всегда иду смотреть на горилл, я их очень люблю.
- Кажется, Принса кто-то ткнул в глаз.
- Принса? О, нет, он в порядке.
- Они находятся под огромным давлением, все эти люди вокруг…
- Да, я знаю… С самого рождения мы прячем их, и вертолёты летали даже над роддомом…
- Но не легче ли было бы телохранителям и няням отвести их в зоопарк одних, чтобы не подвергать тому, через что им пришлось пройти сегодня?
- Нет, я не могу это сделать, нет. Если что-то случится, лучше пусть это будет по моей вине.
- И ты бы не позволил им пойти с телохранителями?
- Да у нас достаточно охраны, они очень старались сегодня…
- У тебя была нелёгкая неделя… Пресса пишет, что ты безответственно относишься к детям.
- Пресса не права. Я люблю своих детей. Я держал своего сына очень крепко. Почему бы мне скидывать ребёнка с балкона – это самая большая глупость, что я слышал. Я люблю моих детей, и они знают, что я их люблю, и за две минуты до того, как все увидели младенца, Принс делал точно то же самое, я держал его на руках.
- Я видел.
- Я сделал это, но я его крепко держал в руках.
- Ты был просто перевозбуждён?
- Нет! Они скандировали, что хотят увидеть малыша. Я просто хотел показать им малыша. Я не позволил бы ему упасть.
- Но ты же не показал ребёнка на самом деле, они не видели его, он был закрыт.
- Они видели. Они всё почувствовали. И он отозвался тоже, он пел… (Майкл имитирует звуки, которые издавал Принс Второй.)
Джексон передал на аукцион свой пиджак, который был продан за 16 тысяч фунтов. А фэны всё продолжали отчаянные попытки встретиться с Майклом. (Майкл встречается с фэнами из Германии.)
В последнюю ночь в Берлине Джексон должен был получить премию «Бемби» за свои достижения в музыке. Джексон казался очень возбуждённым, и впервые он не захотел, чтобы наша камера снимала его. Он хотел, чтобы мы снимали только обожающих его фэнов. Пока его охрана делала последнюю проверку, действие на сцене приближалось к его награждению. Было организовано очень длинное и серьёзное его представление. И в катастрофическом путешествии Джексона в Берлин произошёл еще один неприятный инцидент. Во время церемонии Джексон вышел на сцену слишком рано. (Майкл начинает подниматься на сцену, но его вовремя перехватывают. Он прячется, сидя на ступеньках.) Это недоразумение было мучительным для всех нас. На сцену вызывали не его, а Бориса Беккера, который должен был вручать награду. (На сцене Беккер объявляет о вручении награды Майклу, и Майкл наконец поднимается на сцену.) Награда должна была закрепить за ним звание Короля Поп-Музыки. Но к концу этого путешествия она уже ничем не могла помочь. И еще кое-что беспокоило меня – в Нэверленде я встретился с одним из его лучших друзей, 12-летним мальчиком.
Когда я познакомился с Майклом Джексоном, мы говорили о многих аспектах его жизни, кроме одного – его отношений с детьми. Для меня это самый тревожащий аспект в его жизни. Как он часто это делает, он пригласил группу детей в Нэверленд – они не могли поверить в своё счастье. (Паровозик едет по Нэверленду, Майкл рассказывает детям, что видно из окна. «Не высовывайтесь!.. Я потанцую с вами потом, ты танцуешь? Нет, я научился лунной походке от вас…» Поезд замедляет ход, останавливаясь. Майкл встаёт, но быстро садится обратно: «Не вставайте, сидите. Это я себя плохо веду. Не вставайте, сейчас он дёрнется последний раз… Вот, теперь пошли».) Он явно наслаждался компанией детей, и им тоже нравилось быть здесь. (Майкл рассказывает детям, что собирается построить еще водяной парк в Нэверленде.) Дети получают здесь всё, чего хотят, и всё это бесплатно. И на этот день Джексон стал одним из них.
Проблема была в том, что я, как и все, знал, что 10 лет назад дети оставались ночевать в Нэверленде. Один из них, 13-летний мальчик, обвинил Джексона в сексуальных домогательствах — это обвинение стоило ему нескольких миллионов долларов. Я полагал, что теперь он более осторожен. Но к моему глубокому изумлению, я обнаружил, что дети и сейчас остаются здесь ночевать. Иногда в его доме, а иногда в его спальне. Я встретился с 12-летним Гевином и его братом и сестрой. Гевин познакомился с Джексоном два года назад, когда умирал от рака.
(Съёмки на кухне, Майкл и семья Гевина говорят наперебой.)
- Гевин, что помогает Майклу так хорошо общаться с детьми? Что именно?
Гевин: — Потому что он настоящий ребёнок в душе. Он ведёт себя совсем как ребёнок, он знает, что такое дети, о чём думают дети. Понимаете, ведь вам не обязательно быть ребёнком просто потому, что общество считает всех, кому больше 18 лет, взрослыми. Это же неважно. Вы взрослый, когда вам хочется им быть.
Майкл: — И больше никакого рака. Всё прошло! Ему тогда сказали, что он умрёт.
Сестра Гевина: — Моим родителям велели готовиться к похоронам, потому что шансов уже не было. Он бы не вырос, у него не могло бы быть детей… А после химиотерапии он так вырос!
Гевин: — Я вырос с 4-х футов до 5 футов и четырёх дюймов.
Майкл: — Медики ничего не смыслят во всём этом, правда же?
По словам Гевина, дружба и поддержка Майкла помогла ему победить рак. С тех пор они стали близкими друзьями.
- Когда вы остаётесь здесь, вы живёте в доме? Майкл разрешает вам ходить по всему дому?
Гевин: — Однажды вечером я его спросил, могу ли я остаться в его спальне. Он разрешил мне остаться в его спальне. И я ему сказал, «Майкл, ты можешь спать на кровати», а он – «нет-нет, ты будешь спать на кровати», и я заспорил, «нет-нет-нет, на кровати будешь спать ты», и тогда он сказал: «Если ты меня любишь, на кровати будешь спать ты». И я сказал – «нуу-у-у…», и в конце концов на кровати спал я. Было весело.
- Я спал на полу. Это ведь был спальный мешок?
Гевин: — Ты на полу целое гнездо свил из одеял.
- Но Майкл, ты 44-летний мужчина, зачем тебе это?
Гевин: — Да ему не 44, ему 4!
- Да, мне четыре. Я люблю… Мне кажется, они получают от меня то же, что я получаю от них. Я говорил это много раз, самое большое вдохновение я получаю от детей. Каждая песня, что я пишу, каждый мой танец, каждое стихотворение, всё это вдохновлено этой невинностью. Это сознание чистоты. У всех детей это есть. Я вижу Бога в лицах детей. И я просто люблю быть рядом с ними всё время.
- Но когда люди слышат, что дети из других семей приезжали и оставались в твоём доме, в твоей спальне?..
- Их бывает немного.
- Ладно, но ведь некоторые оставались, и тебе говорят, следует ли взрослому человеку делать это? Что ты отвечаешь на это?
- Мне их очень жаль, потому что они осуждают того, кто просто хочет помочь людям. Почему нельзя разделять свою постель с кем-то? Это самое большое проявление любви – разделить свою постель с кем-нибудь.
- Ты правда так думаешь?
- Дааа… Конечно. Ты можешь занять мою кровать, если хочешь, спи в ней. Я буду спать на полу, кровать твоя. Всегда стараешься отдать другу лучшее, понимаешь, вот как ему, потому что он собирался спать на полу, и я сказал: «Нет, на кровати будешь спать ты, а я буду на полу».
- Но у тебя разве нет комнат или дома для гостей, где он мог бы остаться?
- Нет… Ну да, у нас есть комнаты для гостей, но когда дети приезжают сюда, они всегда хотят остаться со мной. Я же никогда не приглашаю их в свою комнату. Они говорят: «Можно мне остаться с тобой сегодня?», — и я говорю, «Если твои родители не против, то можешь».
- Твоим родителям нравится, что ты был здесь с Майклом?
Гевин: — Да, моя мама была очень счастлива. И я знаю, что они счастливы потому, что я счастлив.
- Они приезжали с тобой вместе?
Гевин: — Большую часть времени я проводил не с моими родителями, а с Майклом.
- И им нравилось, что ты здесь?
Гевин: — Да.
Мне было не по себе после этой беседы. Я знал, что мне придётся спорить с Джексоном, говоря о том, что я считаю его одержимостью детьми. Этого нельзя было избежать. В начале нового года Джексон согласился на последнюю встречу. Она прошла в Майами. У меня было к нему много вопросов – о тех областях его жизни, говоря о которых он, по моему мнению, был наименее искренен: его лицо, его отрицание пластических операций, его отношения с матерью Бланкета, и, конечно, я хотел вернуться к тем, кто остаётся в Нэверленде на ночь. Спор с ним должен был стать нелёгким делом, но сейчас он должен был произойти.
При подготовке к этому интервью атмосфера была необычно напряжённой. На сей раз Джексон пригласил своего собственного осветителя. Может быть, для того были причины. Пластическая хирургия была предметом нескольких трудных вопросов.
- Когда мы говорили некоторое время назад, ты говорил о том, что тебе пришлось пройти в подростковом возрасте. Это было ужасное время для тебя. И я видел некоторые твои фотографии того периода – у тебя было много прыщей.
- Да.
- И одна из вещей, которую ты использовал, чтобы справиться с проблемами взросления, было изменение внешности, ты физически изменился, и твои фотографии…
- Нет, в подростковом возрасте ты просто растёшь и меняешься.
- Но даже форма твоего лица изменилась.
- Нет, не изменилась. Я не переделывал своё лицо, это только мой нос. Это помогло мне лучше дышать, и я могу брать верхние ноты.
- Значит, ты говоришь, что была только одна операция.
- Две. Насколько я помню. Только две.
- Но когда я смотрю на твои фотографии в подростковом возрасте…
- Да, я менялся, люди меняются.
- Но если посмотреть на снимки времён «Триллера», твои губы сейчас совсем другие.
- Нет.
- Но они выглядят иначе.
- Нет, извини, нет.
- Но я не понимаю этого…
- Я вполне доволен своими губами.
- Ладно, оставим губы, это только деталь, но…
- В Голливуде все делают пластические операции, пластическую хирургию изобрели не для Майкла Джексона. Все это делают.
- Я и не говорю, что её изобрели для Майкла Джексона, но иногда люди заходят слишком далеко. Иногда – если у них есть много денег и есть возможность, они могут сказать, «о, я это сделаю». Особенно учитывая твоё детство, я начал понимать, насколько трудным оно было для тебя, насколько несчастным ребёнком ты был. И насколько ты был несчастен в подростковом возрасте из-за твоей внешности. Ты сказал мне в Нэверленде, что твой отец оскорблял тебя. В Лас-Вегасе ты рассказал мне, что твой отец всё время говорил о твоём носе. И потому я могу понять, почему ты хотел изменить свою внешность, в этом есть смысл. Я бы сам захотел…
- Но не всё лицо, только нос. Они говорят – почему он продолжает изменять лицо… Это неправда. Это только нос, понимаешь.
- Но даже форма лица у тебя другая.
- Но я же изменился!.. Я был маленьким ребёнком…
- Нет, я говорю о том времени, когда тебе было 20.
- Ну, я просто менялся, я меняюсь со временем, я тебе правду говорю.
- Честно?
- Честно!
Мы прервались, но ненадолго. Следующим пунктом было моё беспокойство о детях.
- Когда я однажды говорил с Принсом, он сказал мне, что у него нет мамы.
- Он сказал, что у него нет мамы?
- Да. Я сказал – Принс, а где твоя мама, и он сказал, «у меня нет мамы».
- Правильно.
- Это ты ему велел так говорить?
- Нет.
- Как по-твоему, что он имеет в виду, когда говорит, что у него нет мамы?
- То, что он сказал – что у него нет мамы.
- Не кажется ли тебе всё-таки, что детям было бы лучше поддерживать контакт с матерью?
- Нет, потому что она не… это частная информация. Она не… она не может справиться с этим.
- Она не может справиться с её собственными детьми?
- Она предпочитает, чтобы они были со мной, а не с ней.
- Ты знал, что она не хочет общаться с детьми, когда женился на ней?
- Да… Она сделала это для меня. Сделала это для меня. Она чудесный человек.
- Значит – понял ли я всё правильно: она знала, что Майкл Джексон любит детей, и знала, что Майкл Джексон хочет иметь детей…
- Да, вот поэтому. Она сказала – «тебе нужно быть папой».
- Верно, она сказала, что ты нуждаешься в том, чтобы быть папой, больше, чем она нуждается в том, чтобы быть мамой?
- Да. И она хотела сделать этот подарок мне.
- Подарок – что ты имеешь в виду?
- Подарок; я порой ходил с кукольными младенцами на руках…
- Правда?
- …потому что ужасно хотел иметь детей.
- И ты только что сказал, что твоя жена родила тебе двоих детей в подарок, потому что хотела, чтобы ты был отцом?
- Да. Это прекрасный поступок.
- Это невероятный поступок.
- Да, и есть суррогатные матери, которые делают это каждый день. В мире это происходит каждый день – это происходит и прямо сейчас.
- И так был рождён Бланкет?
- Я воспользовался суррогатной матерью и моей собственной спермой. Мои собственные клетки есть и в моих других двух детях. Всё это мои дети, но я взял суррогатную мать, и она не знает меня, я не знаю её. Так он был рождён.
- И как же ты выбрал мать?
- Для меня ничего не имело значения, кроме её здоровья. Мне неважно было, какой она расы, если она здорова, если у неё хорошее зрение… И её интеллект – я хотел знать, насколько она умна.
- Ты зачал ребёнка с чёрной женщиной?
- Конечно.
- Но я видел Бланкета, и, по-моему, можно с уверенностью сказать, что его мать была, вероятно, белой.
- Нет, ты не прав.
- Я не прав?
- Ты не прав.
- Значит, мать Бланкета чёрная. Но он такой светлый?
- Чёрных людей называют еще цветными, потому что мы бываем любого цвета, от очень белого – как мои руки – до очень тёмного, как твоя рубашка. У моего отца голубые глаза. И когда люди видят Пэрис, они всегда говорят о Дебби, но это могут быть и гены моего отца, знаешь.
- Правда?
- Конечно…
- И когда ты хочешь завести следующего ребёнка?
- Я бы хотел иметь его уже сегодня…
- Правда?
- Я думаю о том, чтобы усыновить по два ребёнка с каждого континента в мире.
- Девочку и мальчика с каждого континента?
- С каждого континента. Это моя мечта.
И вот мы вернулись к нашей встрече в Нэверленде с 12-летним Гевином. Для меня это был самый тревожащий момент за все последние восемь месяцев.
- Вот когда ты говоришь о детях; мы встретились с Гевином – и это была большая честь, встретиться с Гевином, потому что в его жизни было немало страданий – когда здесь был Гевин, он говорил о том факте, что он спал в твоей спальне.
- Да.
- Ты понимаешь, почему людей это беспокоит?
- Потому что они невежественны.
- Но следует ли 44-летнему мужчине спать в одной комнате с ребёнком, который не имеет к нему никакого родственного отношения?
- Это прекрасно.
- И это не должно беспокоить?
- Почему это должно беспокоить, в чём преступление… кто здесь Джек Потрошитель? Просто человек пытается помочь ребёнку выздороветь… Я в спальном мешке, на полу. Я уступил ему кровать, потому что с ним был еще его брат по имени Стар, и вот он и Стар заняли кровать, а я спал в спальном мешке…
- Ты когда-нибудь спал с ним в одной постели?
- Нет. Но я спал в одной постели со многими детьми. Мы спали в одной постели, когда Маколей Калкин был маленьким, Киран Калкин спал на одной стороне кровати, Маколей Калкин на другой, и еще его сёстры… мы просто все вместе валялись в постели. Мы просыпались на рассвете, надували воздушные шарики горячим воздухом, снимали всё это на плёнку, у меня есть все эти записи…
- Но правильно ли это, Майкл?
- Это совершенно правильно. Это проявление любви, это то, в чём мир нуждается сейчас – больше любви, больше сердечности…
- Мир нуждается в человеке, которому 44 года и который спит в одной постели с детьми?
- Нет, ты представляешь это… нет, ты всё это представляешь неверно.
- Ну расскажи мне, помоги мне понять…
- Ну потому что, что неправильного в том, чтобы разделять любовь? Ты не спишь вместе со своими детьми? Или с каким-нибудь другим ребёнком, который нуждается в любви, у кого не было хорошего детства…
- Нет, я бы даже не подумал…
- Это потому, что твоя душа никогда не бывала там, где бывала моя…
- Но что, по-твоему, сказали бы люди, если бы я заявил – «Я пригласил в гости нескольких друзей моей дочери или моего сына, и они будут спать в моей постели»?
- Это прекрасно!
- А что, как ты думаешь, сказали бы их родители?
- Если у них есть этот заскок, они скажут, «Нет, ты не должен», но если ты близок этой семье, если почти что член этой семьи, и ты хорошо их знаешь, и…
- Но Майкл, я бы не хотел, чтобы мои дети спали в чьей-либо постели.
- Ну, я был бы не против, если я знаю этого человека хорошо. Мы очень близкие друзья с Барри Гиббом – Пэрис и Принс могут оставаться с ним в любое время; мои дети то и дело спят вместе с другими людьми.
- И тебе это нравится?
- Всё замечательно. Это честные, очень добрые люди. Это не Джек Потрошитель.
- Полагаю, для многих людей проблема в том, что случилось в 1993 году. Или то, что тогда не случилось.
- То, что не случилось.
- Просто чтобы ты вспомнил – каково это было, когда ты впервые услышал обвинения, выдвинутые против тебя?
- Это был шок, но мне нельзя говорить об этом по закону, так что…
- Но что ты чувствовал? Я не прошу тебя говорить о том, что тогда было сказано.
- Я был в шоке, потому что… Господь знает, что я всем сердцем обожаю детей.
- Не в этом ли вся проблема, что когда ты приглашаешь детей в свою кровать, ты никогда не знаешь, что произойдёт?
- Когда ты говоришь «кровать», ты думаешь о сексе, и они говорят о сексе. А в этом нет ничего сексуального. Мы просто ложимся спать, я подтыкаю им одеяло, включаю тихую музыку, читаю книжки. Мы ложимся спать, горит камин, я приношу им горячее молоко, мы едим печенье, это очень мило, очаровательно, весь мир должен делать это…
- И ты тогда не попал в тюрьму потому, что было достигнуто финансовое соглашение с семьёй?
- Да, я не хотел, чтобы это превращалось в длинную такую теле-историю, как с О-Джеем Симпсоном, весь этот вздор, знаешь. Это было бы неправильно. Я сказал, слушайте, давайте покончим с этим. Я хочу продолжать свою жизнь. Это нелепо, с меня хватит, всё.
Я расспрашивал его и дальше, но по соглашению о сохранении конфиденциальности, мы не можем показать вам эту часть интервью. Мои вопросы глубоко огорчили его.
- (Со слезами) Люди больше не садятся за стол со своими отцами и матерями… Семейные узы были разрушены, это отчаянно требует внимания. Почему дети приходят в школу с оружием? Они бы не… Они хотят, чтобы к ним прикоснулись, чтобы их обняли, но родители весь день заняты на работе, и оставляют их дома за компьютером, и они делают все эти безумные вещи. И это разрушает наш мир. Нам нужны эти узы снова, это очень важно, Мартин.
- Почему для тебя это так много значит?
- Просто я очень чувствителен к их боли, я очень чувствителен к семье, к состоянию людей, понимаешь. Этот вопрос значит для меня много, и я хочу помочь. Всем, чем я смогу помочь, я говорил это и прежде миллион раз, и я не боюсь говорить это. Если бы на земле больше не было детей, если бы кто-то объявил, что все дети умерли, я бы бросился с балкона немедленно – меня бы не было.
И вот я покинул Майкла Джексона, он собирался обратно в Нэверленд. Я понял, что Нэверленд – это не просто дом неподалёку от Лос-Анджелеса, это мир Майкла Джексона. Место, где его огромное богатство позволяет ему делать всё, что он хочет, когда он хочет, и как он хочет. Он создал это место и жил там с тех пор, как был ребёнком, и было ясно, что он его никогда не покидал.

2003 год Интервью CBS

Эд Брэдли, телеведущий: Что вы можете сказать в ответ на обвинения, предъявленные окружным прокурором Санта-Барбары, о том, что вы домогались этого подростка?
Майкл Джексон: Полная ложь. Я бы скорее отрубил себе руки, чем причинил вред ребенку. Я никогда бы не причинил вреда ребёнку. Я возмущен. Я бы никогда не сделал ничего подобного.
ЭБ: Вы знаете этого мальчика?
МД: Да.
ЭБ: Как вы можете охарактеризовать ваши отношения с ним?
МД: Я помогал многим, очень многим детям, тысячам детей, больных раком, больных лейкемией. Он был одним из многих.
(От ведущего): Майкл Джексон говорит, что обвинитель был одним из тысяч детей, которых он приглашал на ранчо Нэверленд в Калифорнии, чтобы провести время в парке развлечений, посетить зоопарк, посмотреть фильмы, поиграть в видеоигры и вволю наесться любимой еды. Джексон говорит, что познакомился с мальчиком год назад и был намерен помочь ему в борьбе против рака.
ЭБ: Когда этот мальчик приезжал к вам, что он делал? Что вы делали?
МД: Я расскажу вам в точности. Когда я впервые увидел [имя мальчика заглушается спецэффектом], он был абсолютно лысым, белым, как снег, из-за химиотерапии, очень костлявым, исхудавшим, ни бровей, ни ресниц. И он был настолько слаб, что мне приходилось носить его на руках из дома в игровую комнату или возить в кресле-каталке, чтобы подарить ему детство, жизнь. Потому что мне было плохо. Потому что у меня самого не было такого шанса тоже, когда я был ребёнком. Понимаете? В этом дело – я знаю, каково это – это было очень похоже. Не то, что я был болен, а то, что у меня не было детства. Я всем сердцем сопереживаю этим детям, потому что понимаю их боль.
(От ведущего): Джексон рассказывает, что пытался помочь мальчику исцелиться, водя его по своим любимым местам в Нэверленде.
МД: Он никогда толком не взбирался на дерево. Вот, а у меня в Нэверленде есть дерево, я его называю «Мое дарующее дерево». Потому что я люблю писать песни, взобравшись на него. Я написал на нем много песен. И я сказал: «Ты должен залезть на дерево. Это часть мальчишечьего детства. Ты просто должен сделать это». И — я помог ему залезть. Когда он забрался наверх, мы смотрели вниз сквозь ветки. И это было так прекрасно, это было волшебно. Ему это понравилось. Это чтобы дать ему шанс пожить настоящей жизнью, понимаете? Ему ведь сказали, что он умрёт. Ему так сказали. Сказали его родителям – они уже готовились к похоронам, настолько все было плохо. И я проводил с ним такую программу, я помог многим детям с её помощью, это программа душевного состояния.
(От ведущего): Мальчик говорил, что его успехи в борьбе с раком стали возможными благодаря дружбе и поддержке Джексона. В прошлом феврале, в английском документальном фильме, мальчик рассказал, что много раз оставался ночевать в доме Джексона и спал в его комнате. Позднее мать мальчика, заподозрив неладное, обратилась к окружному прокурору Санта-Барбары. 20-го ноября Джексон сдался властям, был арестован и доставлен в полицейский участок, после чего его выпустили под залог.
ЭБ: О чём вы думали, когда вас забрали в полицейский участок в наручниках и делали регистрационный снимок, который, как вы знали, разойдётся по всему миру?
МД: Они сделали это, пытаясь унизить меня, пытаясь лишить меня гордости. Но я прошел всю эту систему. И, когда всё закончилось, я хотел, чтобы люди знали, что я в порядке, несмотря на боль и травмы.
ЭБ: Что произошло, когда вас арестовали? Что полицейские сделали с вами?
МД: Им полагалось только арестовать меня и снять отпечатки пальцев, сделать всё, что полагается, когда кого-то задерживают. Но они вели себя со мной очень грубо. Моё плечо буквально вывихнули. Оно сильно болит. Мне все время больно. Вот, видите эту руку? Дальше я не могу ее протянуть. И вот здесь то же самое.
ЭБ: Это из-за того, что происходило в полицейском участке?
МД: Да. Да. В полицейском участке. Вот что они со мной сделали – вы же видите, что сделали с моими руками, это было очень серьёзно. Мои руки распухли. Я не хочу говорить, вы сами все увидите. Вы увидите.
(От ведущего): Нам показали фотоснимки, сделанные, как нам было сказано, после того, как Майкла Джексона отпустили под залог. Джексон говорит, что опухоль у него на запястьях появилась от наручников.
ЭБ: Как они это сделали? То есть, что именно они с вами делали?
МД: Это от наручников, мне слишком туго сковали руки за спиной…
ЭБ: За спиной?
МД: Да. И они надели их в определенном положении, зная, что так будет больно, что у меня заболит спина. Я сейчас не могу двигаться как следует, я не могу заснуть ночью.
(От ведущего): Джексон говорит, что было и другое.
МД: В один момент я попросился в уборную. Они сказали: «Конечно, это прямо за углом». Когда я зашел туда, они заперли меня на 45 минут. Там была вонь, всё было испачкано фекалиями — стены, пол, потолок. Пахло ужасно. Потом один из полицейских подошел к окошку. И сказал с сарказмом: «Этот запах достаточно хорош для тебя? Как он тебе нравится? Хорош?» И я просто сказал: «Все хорошо. Все в порядке». И просто сел там и ждал.
ЭБ: 45 минут?
МД: Да, около 45 минут. А потом один коп пришел и сказал: «О, вас выпустят через секунду. Через секунду выпустят». Так прошло 10 минут, потом еще 15. Они сделали это нарочно.
(От ведущего): Окружной прокурор Томас Снеддон отказался дать нам интервью, как и шериф Санта-Барбары Джим Андерсон, чьи подчинённые делали обыск на ранчо Нэверленд.
ЭБ: Как вы чувствовали себя, когда полицейские приехали в Нэверленд с ордером на обыск? Что они искали? Что они изъяли?
МД: Моя комната полностью разорена. Мои работники сказали мне об этом. Они сказали: «Майкл, не ходи в свою комнату». Они плакали в телефонную трубку, они сказали, «если ты увидишь свою комнату, ты будешь плакать». В мою спальню ведёт лестница, и они сказали: «Ты даже не можешь подняться по лестнице. Комната полностью разгромлена». В этой комнате было 80 полицейских, 80 полицейских на одну спальню. Они явно перестарались. Они взяли ножи и разрезали ножами мои матрасы. Они просто всё изрезали.
ЭБ: Они что-нибудь забрали из Нэверленда?
МД: Я не знаю точно, что они забрали. Мне не дали список.
ЭБ: Но вы говорите, что они уничтожили вашу собственность?
МД: Да, это так. Они еще вот что сделали — они собрали всех, кто работает у меня в доме, и всех заперли вне дома. Они получили дом в свое полное распоряжение и могли делать что угодно. И они воспользовались этим в полной мере. Они заходили туда, куда им не полагалось заходить — например, в мой офис. У них не было необходимого ордера для обыска в таких местах. Они делали что хотели. Моя комната полностью разорена, как мне сказали. Не думаю, что хочу видеть ее. Я еще не готов увидеть ее.
ЭБ: Так вы не были дома с тех пор?
МД: Я был там. Но не заходил в спальню. Я больше никогда не буду там жить. Я буду только навещать Нэверленд. Теперь это здание, это больше не дом. Я буду его только навещать… А сколько времени сейчас? Знаете, мне больно, и мне скоро придётся вас покинуть. Ладно, продолжим. Мне просто нехорошо.
(От ведущего): Майкл Джексон оставался с нами еще достаточно долго, чтобы рассказать, почему он считает нормальным то, что дети спят в его постели. Семья обвинителя утверждает, что сейчас им не нужны от Джексона деньги, но он не верит в это.
МД: В какой-то момент вмешалась жадность, и кто-то – я… я не могу точно сказать. Но это всё из-за денег. Это же Майкл Джексон. «Посмотрим, что мы имеем – мы можем заработать на этом денег…» — именно это и случилось.
ЭБ: Вы помогли мальчику вылечиться от рака… Я не могу понять, вот вы говорите, что это ради денег, но почему всё же он взял и сказал – «Майкл Джексон сексуально домогался меня». Если это неправда?
МД: Потому что родители имеют власть над детьми. Детям кажется, что они должны делать то, что им велят родители. А любовь к деньгам – это корень всех зол. И это прекрасный ребёнок. И видеть, что всё так обернулось – это не он. Это не он
ЭБ: Так вы не думает, что это исходит от него? Это…
МД: Нет.
ЭБ: …исходит от его родителей?
МД: Это не он, нет. Я знаю его сердце.
Джексон сказал, что сейчас, даже если бы была такая возможность, он бы не стал улаживать дело деньгами, как сделал это в 1993 году.
ЭБ: Когда были сделаны подобные обвинения в 1993 году, вы тогда были невиновны?
МД: Да.
ЭБ: Тогда — если вы были невиновны, почему вы заплатили, то есть, почему вы молчали? Почему вы не пошли в суд, чтобы отстаивать своё доброе имя? Я хочу сказать…
МД: Я не имею права говорить об этом.
(Мужской голос): Я должен прервать вас на секунду.
ЭБ: Конечно.
(От ведущего): Авторитетный адвокат Джексона Марк Герагос сказал мне, что если я хочу получить ответ на этот вопрос, я должен спрашивать его.
Марк Герагос: Вспомните, что случилось с ним 10 лет назад. Его унизили. Ему пришлось пройти личный досмотр, фотографирование. Его унизили самым худшим образом, его фотографировали обнажённым. Ему пришлось пройти через самое безжалостное обследование, вы себе не представляете этого. Воображая себя на его месте, я могу сказать, что тоже бы так поступил – если деньги могут прекратить всё это, может быть, так и надо. Я просто не знаю, мне тяжело такое представить.
ЭБ: Но в итоге публика осталась с убеждением, что то, что случилось однажды. Случилось и дважды. Эти мальчики, которые за последние десять лет обвинили его в сексуальных домогательствах. И он публично говорил о том, что ему нравится делить постель с детьми. Вы понимаете, что думают люди- «э, да здесь что-то нечисто». Тут немало дыма.
Марк Герагос: Да, послушайте. Дыма немало. Но большинство людей, раздувающих этот дым, перевирают то, что случилось. Я понимаю, когда люди говорят, мол, вот и еще кто-то выступил с обвинением. Но я думаю, по совести говоря, многие люди соображают, в чём дело. Многие люди понимают, что дело здесь ни в чём ином, как в деньгах.
(От ведущего): Мы попросили мать пострадавшего рассказать нам её версию истории, но она отказалась и не поручила никому говорить от её имени.
ЭБ: Этот английский документальный фильм – который вам так не понравился…
МД: Да, мне он не понравился.
ЭБ: Вы сказали – я могу процитировать: «Почему нельзя делить свою постель с кем-то? Это самое большое проявление любви – разделить свою постель с кем-то».
МД: Да.
ЭБ: И вот мы сидим здесь сегодня, и вы по-прежнему считаете, что это нормально – делить постель с детьми?
МД: Конечно. Конечно. Почему нет? Если вы педофил, если вы Джек-Потрошитель, если вы убийца, тогда это плохая идея. Но я-то не такой. Нас так растили. И я не спал в одной постели с ребёнком. Даже если бы это было так, в этом нет ничего такого. А я спал на полу. Я отдал кровать ребёнку.
ЭБ: Вы отец. У вас трое детей.
МД: Да.
ЭБ: Вы бы позволили своим детям спать в одной постели со взрослым мужчиной, который им не родственник, или спать в его спальне?
МД: Конечно, если я знаю этих людей, доверяю им и люблю их. Со мной часто это бывало, когда я был маленьким.
ЭБ: Вы, как отец, позволили своим детям спать в одной комнате с тем, против кого прежде выдвигались обвинения, подобные сделанным в ваш адрес? Вы бы это разрешили?
МД: Кто-то…
ЭБ: Если бы вы знали кого-то, кто так же…
МД: Я не…
ЭБ: …был бы обвинён…
МД: Эд, я хорошо понимаю, о чём вы…
ЭБ: …вы бы позволили своим детям спать в комнате этого человека?
МД: Ммм, ну если бы я знал этого человека лично. Потому что я знаю, что такое пресса, как люди могут исказить правду, и если бы я лично знал этого человека, то безусловно, да. Безусловно. Это не было бы проблемой для меня.
ЭБ: Вы понимаете, как это выглядит для большинства людей? Я хочу сказать, вы это понимаете?
МД: Как это выглядит?
ЭБ: Вот тот факт, что вы…
МД: Знаете что? Люди думают о сексе. Они думают о сексе. Мои мысли направлены в другую сторону. Когда я вижу детей, я вижу лицо Бога. Вот почему я люблю их так сильно. Вот что я вижу.
ЭБ: Вы знаете еще хоть одного мужчину вашего возраста, мужчину 45-ти лет, который делит спальню с детьми?
МД: Конечно. Не для секса. Это неправильно.
ЭБ: Да, но позвольте мне сказать – по моему опыту, я не знаю ни одного 45-летнего мужчину, который делил бы спальню с детьми, не являющимися его родственниками.
МД: Хорошо, что такого в том, чтобы разделить свою постель с кем-то? Я не говорил, что я сам спал в кровати. Если бы я там был, ничего такого. Я не собираюсь делать ничего сексуального с ребёнком. Этого нет в моём сердце. Я бы никогда ничего подобного не сделал. Это не Майкл Джексон, уж простите. Это кто-то еще.
ЭБ: Как это повлияло на вашу карьеру?
МД? А как это повлияло на мою карьеру?
ЭБ: Что произошло в с вашей карьерой?
МД: В каком плане?
ЭБ: Это как-то отразилось, ну там, на выступлениях, на продажах?
МД: Мой альбом на первом месте по всему миру. По всему миру. Это только в Америке, потому что я… Я не хочу говорить много об этом.
ЭБ: Но в США он не на первом месте?
МД: Это заговор. (Имея в виду интервью и своё самочувствие) Я устал немного.
(От ведущего): Прежде чем адвокаты Майкла прервали интервью, мы задали ему последний вопрос.
ЭБ: Майкл, что бы вы сказали своим поклонникам, которые поддерживают вас, у некоторых могут быть вопросы к вам, что бы вы им сказали?
МД: Я скажу, что очень их люблю. И я… они знают меня только на расстоянии. Но если вы действительно хотите что-то узнать обо мне, есть песня, которую я написал, это самая искренняя песня, которую я когда-либо сочинил. Это самая автобиографичная моя песня. Она называется «Детство». Им нужно только её послушать. Это то, что им действительно нужно услышать. И спасибо вам за вашу поддержку, фэны всего мира. Я люблю вас всем сердцем. Я не принимаю это как должное, ничего из этого. И я нежно люблю их, по всему миру.

Майкл отвечает на вопросы поклонников в интернет-чате (17 августа 1995 г)

Ведущий: Майкл здесь... мы готовы начинать!
MsMittens: Человек, который не смог к нам присоединиться, попросил меня спросить, как у вас дела и почему вы согласились поучаствовать в этом чате сегодня.
Майкл: У меня все хорошо, дела нормально. Я участвую в чате, потому что люблю своих поклонников и хочу с вами пообщаться! По-моему, это невероятная технология, просто удивительная, и думаю, мы здесь новаторы! Можно я передам привет паре друзей? Привет Лизе Мари, привет Полу Маккартни, привет миссис Дисней, привет моим друзьям в Гэри, Индиана... Никакой подходящей шутки не приходит в голову!
Брэндон: Я ваш давний поклонник и хочу спросить, как после всего негатива в прессе вам удается не сдаваться и делать свою работу лучше всех рок-звезд? Дело в том, что у вас такая чудесная жена, которая вас поддерживает, или вы по каким-то другим причинам остаетесь все так же чертовски великолепны?!
Майкл: Несмотря на все, что пресса пишет о знаменитостях и обо мне, я иду вперед и не обращаю внимания на бульварный мусор. У меня есть мечты, я люблю фантазировать. Я чувствую, что меня будто защищают доспехи. У меня толстая кожа. Спасибо за вопрос.
Брюс Росс: Как женитьба на Лизе Мари изменила вашу жизнь?
Майкл: Кажется, я нашел удовольствие в понимании того, что на самом деле значит семья. Хотя нас, Джексонов, было десять человек… мы всегда все делали в разное время, а сейчас я познаю настоящее значение любви. Отдавать себя постоянно, на 100%.Притираться друг к другу. Пока все это доставляет мне большое удовольствие.
Сэм: Статья в британской прессе пророчит скорый развод. Это правда?
Майкл: Никогда не верьте россказням бульварной прессы. Не тратьте на это свое время и деньги. Нет, это неправда. Если услышите это из моих уст, вот тогда можете верить. Но нет, это неправда.
SiBiS: В интервью Опре вы сказали, что когда-нибудь хотите завести детей. Планируете это сделать?
Майкл: Да. Это моя давняя мечта. И своих завести, и усыновить. Не только своих, но детей со всего мира. Мне кажется, в этом вопросе не должно быть территориальных границ.
Курт: Какие у вас впечатления от работы с сестрой Джанет над клипом "Scream" и вашей прелестной женой Лизой Мари над "You Are Not Alone"? P.S: Удачи вам двоим, и не слушайте весь этот бред, который говорят вокруг!
Майкл: Отличный вопрос. Пресса придумывает все эти негативные истории, чтобы люди покупали их журналы и читали их колонки. Не нужно все это читать. Большая часть из этого – неправда, мусор. И я хочу, чтобы все понимали, какова на самом деле желтая пресса.
Я получил огромное удовольствие от ежедневной работы на съемках со своей сестрой. Мы с ней уже довольно давно не виделись – она занята, я тоже занят – и это было как воссоединение. Из всех членов семьи Джанет мне ближе всех. Во время съемок у нас было море эмоций: мы смеялись, плакали, мы отлично провели время. Каждый день она приходила ко мне грустная из-за чего-нибудь в прессе. Я говорил ей: не поддавайся этому. И с Лизой Мари на съемках было очень весело. Но когда режиссер говорил «Мотор!» она начинала смущаться. Правда, и я ей порядочно досаждал!
Дэниел: Если бы вы могли встретиться с одним человеком, живым или мертвым, и поговорить с ним час, с кем бы вы встретились и почему?
Майкл: Наверное, с Микеланджело, потому что он был выдающимся художником. Мне кажется, я понимаю, что он пытался сказать, несмотря на то, что подвергался критике. Он был настоящим художником. Он даже препарировал трупы, что в то время было незаконно, потому что хотел все изобразить анатомически точно. Мне было бы очень интересно поговорить с ним.
Эл и Мэг: Мы хотим спросить, что вдохновило вас на помощь стольким детям? По-моему, вы делаете замечательное дело. Вы – это именно то, что нужно этим детям, чтобы преодолеть тяжелые времена.
Майкл: Мне очень небезразличны дети и их будущее. И меня немного пугает то, что это будущее несет. Я правда, правда люблю их и привязан к ним. Я всегда буду им помогать. Когда я езжу в туры, я навещаю смертельно больных детей в больницах. Многих неизлечимо больных детишек мы приглашаем в гости на ранчо в Неверлэнд. Мы делаем это каждые несколько недель. Мы делаем это потому, что искренне любим их и нам небезразлична их судьба.
Farfly: Мне интересно, увидим ли мы еще какие-нибудь клипы или фильмы в старом стиле, такие как "Thriller" и "Moonwalker"?
Майкл: Мне такие фильмы очень нравится, я бы очень хотел снова заняться ими. Это не просто клип с картинками и графикой, это короткая история с началом, серединой и концовкой. Создание такого фильма занимает иногда 6-7 месяцев. Но делать их – моя мечта.
Я хочу сообщить: мои племянники здесь и хотят остаться послушать беседу.
С Аляски: Вам, похоже, интересны разные культуры. Вы когда-нибудь изучали Север? Я живу в эскимосской деревне инуитов на севере Аляски. Жизнь там совсем другая. Если вы когда-нибудь посетите эти места, возможно, здешние люди вдохновят вас. Вы когда-нибудь путешествуете в поисках вдохновения?
Майкл: Да, я путешествую в поисках вдохновения. Я бы очень хотел как-нибудь поехать на Аляску. Я пролетал над ней! Я обожаю путешествовать. Может быть, если вы меня пригласите, я смогу приехать!
Frogbelly: В песне "Childhood" вы поете о том, что никогда по-настоящему не знали радость детства. Чего вам не хватало больше всего?
Майкл: Наверное, простых радостей, которые есть у детей… приглашать в гости друзей, гулять в парке, ходить по домам в Хэллоуин, отмечать Рождество и дни рождения. Когда мы были маленькие, у нас ничего этого не было – мы слышали об этом, но никогда не делали. Для большинства детей это само собой разумеющиеся вещи. Я еще не отмечал своего дня рождения, но думаю, что, может быть, отмечу!
Applehead: Это один из друзей Эпплхеда – догадайтесь, кто… подсказка: "Family Matters"...Какая твоя любимая песня с альбома HIStory? Передавай привет Лизе Мари и Джанет!
Майкл: Я знаю, кто это! (все смеются) Моя любимая песня… ой, это сложно… наверное, "Childhood", "Earth Song" и "Stranger In Moscow". Приятно слышать тебя, Брайтон, надеюсь, мы скоро увидимся. Передавай привет остальным моим родственникам.
Мистер Поттер: Вам когда-нибудь хочется давать камерные концерты для небольшой аудитории вместо огромных стадионов?
Майкл: Да. Я думаю, это признак настоящего артиста – способность обратиться к любой аудитории любого размера в любом уголке мира. Если ты можешь найти общий язык с небольшой группой людей, рождается волшебство. С таких концертов я начинал. В это Рождество я буду участвовать в HBO Special, и это камерное мероприятие, для узкого круга людей. Это позволит мне сделать многое из того, чего я никогда раньше не пробовал.
Гари: Я хотел бы спросить, какая из записанных вами песен у вас самая любимая и живет ли с вами до сих пор ручная обезьянка Бабблз, которая присутствует в вашей видео-игре?
Майкл: Если бы мне надо было выбрать одну песню… Это очень сложно. Наверное, "Ben", "Got To Be There" – одна из стареньких. Бабблз все еще жив и живет со мной. Он вырос, любит много есть… пиццу, мороженое… он обожает всякие закуски!
MJJ: Чего еще вы хотели бы добиться в жизни?
Майкл: Я обожаю кино. Моя мечта – снимать фильмы: не только играть в них, но и режиссировать. И мультипликацию я тоже люблю.
Бретт: Если бы вы могли стать любым супергероем: Бэтменом, Суперменом…кем бы вы стали и почему?
Майкл: Мне очень нравится Бэтмен. Но если бы я мог выбрать…Мне нравится Морф из X-men. Он постоянно меняется. По-моему, он может даже телепортироваться, и это интересно и очень меня привлекает. Он не так популярен, как остальные, но он классный.
Darkan: У вас еще будет тур по Америке?
Майкл: Не уверен. Мы обычно смотрим по обстоятельствам, это до некоторой степени спонтанно. Было бы хорошо, но я не уверен.
Джим: Хотелось бы вам иметь возможность посещать публичные места, оставаясь неузнанным?
Майкл: У меня есть куча маскировочных нарядов – все, какие я могу вообразить. Я мечтаю о возможности ходить в любые места… как Морф… превращаться, чтобы люди не знали, кто я. Это было бы так здорово! Это моя мечта.
Элли В: Здравствуйте, Майкл. У вас потрясающий голос. Чья музыка сильнее всего повлияла на ваш стиль?
Майкл: Спасибо за комплимент. Если честно, я бы сказал, что первой полюбил и оценил классическую музыку. Еще в детском саду: Чайковкого, великолепные произведения Ричарда Роджерса, Оскара Хаммерстайна и других. Я люблю мюзиклы.
Брайан: Ваш новый альбом оправдывает ожидания? Ура MJ!!!
Майкл: Да, я более чем доволен успехом альбома. Это самый быстропродаваемый альбом за всю мою карьеру. Несмотря на то, что пишет пресса. Беспрецедентные мировые продажи: 7 миллионов копий за первую неделю!
Джослин: Когда в магазинах появится альбом 3T*?
Майкл: Альбом 3T ожидается около Рождества. Их ждет большой успех.
Marlie14: В вашем интервью Дайане Сойер вы упомянули, что уедете из страны. Таковы ваши дальнейшие планы?
Майкл: Да.
Rros: Какое место в мире, из тех, где вы бывали, ваше самое любимое, и куда бы вы больше всего хотели поехать?
Майкл: Самое любимое место из тех, где я был, – это, наверное, или Южная Америка или Африка. Мне очень нравятся тамошние люди и культура. Бедственное положение детей меня очень трогает. Я бы хотел продолжать путешествовать… больше увидеть, помочь большему количеству людей.
Blondie101: Что вдохновило вас на написание песни "Beat It"?
Майкл: Куинси Джонс попросил меня написать песню с роковым звучанием для альбома Thriller. Я сказал, хорошо, сделаю. В тот же день я пошел в студию звукозаписи и буквально просто запел эту песню. Настолько быстро она пришла. Песни все разные. У "Beat It" процесс созревания был удивительно коротким. Я представил себе, что бы я делал в такой ситуации. В случае конфронтации с бандой… Я бы не стал вести себя как эти люди. Меня учили подставлять вторую щеку, не начиная войну, но и не будучи трусом.
Брэндон: Я рос в большой семье. Вам, должно быть, тяжело видеть враждебность со стороны сестры ЛаТойи. Вы, кажется, выше всех мелочных слухов, которые некоторые любят распространять. Я просто хочу поддержать вас за ваше зрелое отношение к этому вопросу.
Майкл: Ой, спасибо большое! Я вас люблю. Спасибо.
Curveball: Будет ли следующий альбом?
Майкл: Не уверен. Может быть, этот альбом станет последним. Я всегда буду создавать музыку, но не уверен, что продолжу выпускать альбомы.
Midway Gal: Как вы начали заниматься музыкой?
Michael: Наверное, на этот вопрос я могу дать только философский ответ. Мы никогда не брали уроков музыки и танцев. Наша семья просто все время пела. Мы смотрели на это по телевизору. Мы развлекали сами себя... убирали из гостиной мебель и танцевали. Я думаю, люди, рожденные с талантом, вынуждены творить. Я всегда это в себе чувствовал. Помню, в раннем детстве, когда на улице шел дождь, мы с Джанет выдумывали песни. Или играли в игру, сочиняя песни, пока мыли посуду и убирались. Я думаю, большинство детей так не делает. Это была наша участь.
Ивен Бевю: Вы сами придумываете сюжеты всех своих клипов?
Майкл: Многие придумываю я сам. Да, концепция многих клипов исходит от меня. Когда я спел "Thriller", я понял, что хочу сделать короткометражный фильм. Обычный парнишка идет на свидание и признается девушке, что он не такой, как все. Я хотел превратиться во что-то. Мне это показалось забавным. Делать видео было так весело! "Beat It" – еще один клип, концепцию которого придумал я. Столкновение, две банды, West Side Story. Мне хотелось задействовать настоящих членов банды. Хотелось реализма – в походке, характерах, одежде. Мне кажется, это удалось передать.
Pelon: Каким из своих музыкальных достижений вы гордитесь больше всего?
Майкл: Одно из них… На этот вопрос очень трудно ответить, потому что я не женщина, но написание песни – это как зачатие ребенка. Я все песни люблю. "We Are the World" – одна из моих любимых вещей. Я ею горжусь… Она тронула многих людей. Мой секретарь позвонил мне, когда я ехал на машине, и сказал остановиться. Все радиостанции играли ее – и это было как молитва. У меня слезы на глазах выступили.
MJJ: Как выглядит процесс записи таких песен, как "Who Is It" и "Tabloid Junkie", – от создания ритма голосом до альбомной версии?
Майкл: Процесс начинается с того, чтобы создать ритм под клик-трек (это специальный ритмичный такт). Под этот ритм ты издаешь звуки ртом. Они записываются несколько раз, в соответствии с тем, какие сэмплы тебе нужны на компьютере. Это основа всего трека, от которой отталкивается все остальное. Это ритм, как ритм битбокса. Каждая песня, которую я писал, с самого раннего возраста, была сделана именно так. И я до сих пор так делаю.
Smufetty: Я вас люблю и слушаю вашу музыку с тех пор как вижу и слышу. Только один вопрос: как вам удается не отступать, когда СМИ так усложняют жизнь?
Майкл: Спасибо за комплимент. Я верю в свое дело, как уже сказал, верю в свои мечты. Когда ко мне приходит хорошая мысль, у меня железная воля. СМИ придумывают неприятные небылицы, но только затем, чтобы продать больше газет. Если вы взглянете на историю – я не пытаюсь поставить свое имя в один ряд с именами прошлого, но все было примерно так же. Ганди, Христос… Я не говорю, что я Христос и не хочу, чтобы пресса это услышала. Но дурная слава часто возникает из-за невежества людей, порожденного негативом в прессе. Это случилось с ними и может случиться со мной.
Tristene: Кто ваш лучший друг?
Майкл: Я, в общем-то, уже отвечал: дети всего мира – за их невинность, простодушие и любовь. Это такое же простодушие, какое я вижу в животных. Они просто принимают тебя за твою любовь, и мне это очень нравится.
MJJ: Ходят слухи (знаю, вы ненавидите это слово), что вы работаете над новой книгой. Правда ли это, и если да, то о чем она будет?
Майкл: Я написал книгу под названием Dancing the Dream. Она более автобиографична, чем созданная вместе с миссис Онассис Moonwalk. В ней нет слухов, скандальных фактов и всего этого вздора, который обычно пишут, так что, я думаю, люди не обратили на нее большого внимания, но я писал ее от чистого сердца. Это эссе, мысли, то, о чем я думал во время туров. В ближайшее время я не планирую писать других книг. Если хотите знать, что я чувствую, послушайте HIStory. Это музыкальная книга.
Gemseeker: Когда и как вы научились лунной походке? Она ооочень клёвая!
Майкл: Ооочень большое спасибо! Мне всегда нравились танцы с иллюзией, когда можно с помощью движений, тела создать иллюзию. У меня есть новое движение, над которым я уже давно работаю, – оно выглядит так, будто отрицает гравитацию. Мне очень нравится, как двигается Марсель Марсо. Многие из моих движений идут от сердца. Другие происходят из черной культуры. От чечетки до кекуока и чарльстона – все эти танцы произошли из черной культуры и разошлись по миру.
Джейми Балленги: Мистер Джексон, какой совет вы дадите человеку в похожем положении, подвергающемуся нападкам прессы? Моя младшая сестра Андреа Балленги лишилась короны Мисс Вирджиния.
Майкл: Не обращайте на это внимания. Будьте сильными, двигайтесь вперед. Лучший совет, который я могу дать, – это верить в себя, знать, что наступит завтра, расправить плечи… Не обращайте внимания на всякую дрянь. Все это просто невежество.
VanishR29: Каково ваше отношение к новым технологиям, к интернету и его влиянию на общество?
Майкл: Я думаю, это чудесно. Это прекрасное средство общения. Он растет, и это только верхушка айсберга. В будущем году мы увидим удивительный технологический рост, и, надеюсь, я его застану. Я молюсь о том, чтобы он продолжал служить миру во благо, а не во вред, потому что это просто чудо.
MJJ: Насколько активно вы участвуете в записи альбомов других групп, у которых контракт со студией MJJ?
Майкл: Очень активно. Не до такой степени, чтобы всегда присутствовать лично, но я прослушиваю записи, помогаю по телефону, выбираю артистов, подбрасываю идеи. Новый альбом 3T, который я слышал, мне кажется, будет иметь большой успех. Я в это очень верю.
Майкл: Хочу передать привет Биллу Беллами в Лос-Анджелесе – он отличный парень.Спасибо.Всем спокойной ночи.До скорого.Пока!

Девочка из видео “Smooth Criminal” - Kelley Parker

Сколько вам было лет, когда вы появились в видеоклипе “SmoothCriminal”?

Мы снимали “Smooth Criminal” в течение более чем одного месяца, а остальную часть фильма примерно 8 месяцев. Мне было лет 11-12, когда шли съёмки и 12, когда фильм, наконец, вышел. Он снимался так долго,потому что сценарий продолжал развиваться. Он задумывался сначала просто как продолжительное видео, а затем это переросло в полнометражный художественный фильм, и, в конце концов, он был снят продолжительностью где-то около 40 минут.

Где вы жили в то время?

Я жила в Хантингтон-Бич вместе со своей семьей.

До этого, вы появлялись в к каких-нибудь видео, фильмах или шоу?

Я работала актрисой в то время. Я снялась в сериале «Путь на небеса», в «Верховном суде» и в многочисленных национальных рекламных роликах.

Как вы прошли кастинг?

Я поучаствовала в кастинге, а затем не слышала никаких новостей более чем 6 месяцев, так что я предположила, что выбрали кого-то другого. Позже я узнала. что они проводили общенациональный кастинг, и поэтому это отняло так много времени перед тем, как мне позвонили. После этого я должна была прийти на кинопробы с некоторыми из мальчиков-актеров, которые пробовались на роль Зика.

То, как я выгляжу в видео - эдакий сорванец с косичками – именно так я пришла на кастинг. Я никогда не выглядела слишком по-девчачьи, и это было то самое, что выделило меня из толпы других девочек. Я была хулиганкой, всегда хотела быть своей у мальчишек. Я думаю, может быть, это и привлекло внимание Майкла. Я на самом деле была «необузданная», не очень утонченная. Я помню, как я была в гримерной, и они делали двум другим девчонкам косички и рисовали веснушки. Помню, что я тогда расстроилась, что их всех сделали похожими на меня! Но теперь я вижу, каким это было комплиментом.

Вы помните вашу реакцию, когда вас выбрали?

Я была не так уж и взволнована. Когда вышел «Триллер», мне было всего пять лет. Так что [в то время, как я знала музыку Майкла] я не была поклонницей и действительно понятия не имела, кто он такой! Честно говоря, вероятно, одной из причин, почему я получил роль, это то, что я сразу повела себя очень непринужденно с ним, потому что он не казался мне тогда мегазвездой, кем он и был. Я воспринимала его также, как и других актеров. Должно быть, дети любили его!

Где снимался фильм?

Мы снимали видео, которое изначально называлось «Ночи Чикаго» в киносъемочных павильонах Culver. Затем, по мере того, как продвигались съемки, мы перешли в натурную съёмочную площадку и павильоны Universal. Мы сняли все сцены на природе на ранчо к северу от Лос Анджелеса, которое называлось «Disney Ranch».

Какие у вас были ощущения во время съемок?

Это был самый невероятный опыт в моей жизни! Без сомнения, он изменил ход моей жизни. Майкл и я стали хорошими друзьями. Он всегда подталкивал меня к тому, чтобы стать лучше и учил меня тому, как происходит художественный процесс. Чтобы кто-то делился своим творческим гением и тратил время, чтобы научить тебя, когда тебе всего 10 лет -это как получить выигрышный билет лото, и я всегда знала, какое счастье мне выпало, то, что имела этот опыт. Майкл никогда не относился ко мне, как к ребенку,всегда обращался на равных, и как к профессионалу. Я думаю, это потому, что он в шоубизнесе с детства, так что он знал, каково это - быть на съемочной площадке, когда на тебя и на твое выступление возложены огромные ожидания. Такое давление всегда одинаково, независимо от того, являешься ли взрослым или ребенком, и Майкл всегда относился к этому с уважением.

Какая часть съемок была самой трудной?

Я не помню каких-либо сложных моментов, но был один случай, из-за которого я оказалась в отделении скорой помощи. Это была сцена в пещере, когда м-р Биг (Джо Пеши) толкает меня на землю. Один раз он толкнул меня чуть сильнее, а я споткнулась, не удержалась на ногах и упала на спину. Я приземлилась прямо на здоровую стойку для микрофона . Приземление было действительно твердым! Майкл так переживал за меня. Это было так мило!

Как это было – работать с Майклом Джексоном? Каким он был?

Майкл был самым добрым человеком, которого я когда-либо встречала в жизни. Мне очень повезло не только работать с ним на протяжении месяцев, а также быть с ним друзьями на протяжении многих лет. У него было время, чтобы действительно узнать меня. Он был словно светоч, атмосфера вокруг менялась, когда он был рядом. Это трудно объяснить, но вы могли почувствовать его, прежде чем вы его видели.

Он также привносил столько веселья на съемки, проделывая шалости и смеясь с нами. Лучший пример был, когда мы снимались вне ранчо, и это были долгие, сложные дни под солнцем. Мы тогда снимали последний дубль на сегодня. И я подумала, что все, на сегодня мы закончили, но режиссер сказал, что нужен еще один дубль. И тогда я заметила, как что-то движется в отражении объектива камеры; я оглянулась и увидела, как Майкл, Шон и Брэндон бегут прямо на меня с водяными пистолетами и шариками с водой. Они меня всю намочили!

Затем, был первый раз, когда я пришла на съемочную площадку и увидела, как Майкл танцует. У меня без преувеличения отвисла челюсть. Сила, которая у него была, как у исполнителя – была по-настоящему необыкновенной, комната наэлектризовалась, оно (электричество) было просто ошеломляюще.

Что вы думали тогда о видео?

Я любила его, и до сих пор люблю. Это действительно одно из лучших видео всех времен. Оно абсолютно выдержало тест временем.

Что ваши родители думали об этом?

Они гордились мной.

Что ваши друзья думали об этом?

Я не уверена, насколько тогда они были впечатлены, но с того времени оно несомненно дало мне крутое преимущество. Когда видео впервые вышло, я много работала, и многие из моих самых близких друзей были также в шоубизнесе, и поэтому они, вероятно, были менее впечатлены, чем обычные дети. На самом деле, это было годами позже, когда я поняла, какой эмоциональный отклик этот фильм и видеоклип вызвали у людей.

“Smooth Criminal” был частью Moonwalker. Он должен был быть выпущен на экраны в США, но по юридическим причинам, этого так и не случилось. У многих ребят моего возраста и младше был DVD Moonwalker и они смотрели его снова и снова. Так как это был фильм, ориентированный на всю семью, было целое поколение, выращенное на этом DVD, дети,которые, вероятно, увидели сам видеоклип на MTV годами позже.

Когда вы уже были в возрасте, чтобы ходить на свидания,то, что вы снимались в этом видео, повлияло каким-либо образом на вашу личную жизнь?

Это никак не повлияло на мою личную жизнь, ни когда я была младше, ни когда я выросла. Когда я стала взрослой, я не рассказывала об этом людям, пока они меня не узнавали меня достаточно хорошо. Я всегда старалась держать дружбу с Майклом в секрете, я никогда не была одной из тех, кто использует это для своей выгоды. Если парень об этом узнавал, обычно в его глазах это давало мне преимущество; многие из них влюблялись в меня по уши, когда я росла.

Вы получали письма от фанатов? Если да, у вас еще хранятся какие-нибудь их них?

Я получила несколько писем. Они где-то в коробке у моих родителей дома.

Видео спровоцировало какие-нибудь споры?

Мне не о чем таком не известно.

Как вам платили?

Мне кажется, мне платила компания SAG посуточно. Первоначально я должна была работать всего лишь примерно месяц, но, в конечном итоге вышло гораздо больше. Было выпущено много продукции, где была и я: книжки с картинками, книжки-раскраски, видео и аркадные игры, плакаты.

Вы смотрели на MTV мировую премьеру видео, и если да, где, и как вы себя чувствовали?

У нас была премьера фильма на большом экране, и я ходила туда. Это было действительно классно – увидеть весь фильм на большом экране. Я также смотрела премьеру и на MTV. Я помню, что была тогда дома со своей семьей и мне разрешили задержаться допоздна, хотя мне давно пора уже было спать. Это было сюрреалистично! И это было здорово, потому что потом это был неплохой повод (предлог), чтобы смотреть MTV.

У вас есть какие-нибудь истории, о том узнавали ли вас на публике?

Меня никогда не узнавали на публике, исключая моменты, когда я была вместе с Майклом. Когда я появлялась на людях с ним, они говорили: «О, ты же та маленькая девочка из видео!». Это было забавно. Когда люди узнают об этом сейчас, всегда смешно смотреть на их лица, потому что я вижу, как они сканируют мое лицо, а потом их ответ обычно звучит так: «Ты совсем не изменилась!».

Вы снимались еще в каких-нибудь музыкальных видео после этого?

Годами позже, когда я стала взрослой, я снилась в нескольких видео как актриса и танцовщица.

Если вы учились в колледже, куда, и что вы изучали?

Я изучала бизнес и фильмопроизводство, закончив California State University, Northridge после многих лет остановок и запуска этого процесса. Это было для меня тяжело – пройти через это в один четырехлетний промежуток, потому что я до сих пор работала в сфере шоу бизнеса, и у меня могли быть туры, из-за которых меня не было в стране большое количество времени. Когда я стала старше, учителя начали больше мне доверять; с тех пор я могла добиваться своей цели и в то же время хорошо сдавать тесты; учителя они готовы работать с моим сумасшедшим графиком. Я никогда не отказывалась от него, потому что это - то, чего я хотела достичь для себя.

Что вы делаете в настоящее время?

Я до сих пор в шоу-бизнесе, хотя в эти дни главным образом за кулисами. Мне повезло, потому что из-за моего разнообразного опыта, полученного ранее, я работаю и с живыми выступлениями и в киноиндустрии. Я продюсер на телевидении, хореограф, и заместитель директора по крупномасштабным концертам. Я люблю свою жизнь, я никогда не воспринимаю это как работу, потому что мне нравится, чем я занимаюсь. Я начала работать за кулисами над творческой стороной вещей с 20-летнего возраста, потому что я уже выступала уже так долго, и я искала то, в чем я наиболее полно смогу выразить свои творческие наклонности. Многому из этого я обязана Майклу; уверенность в моих собственных творческих и художественных силах пришла со времени, которое я провела с ним.

Я недавно закончила работать с Кенни Ортегой, который, конечно, работал с Майклом режиссером-постановщиком много лет. У нас с ним были прекрасные беседы о Майкле. Было приятно вспоминать что-то с человеком, который знал Майкла, как человека и друга, не только Майкла-звезду.

Где вы сейчас живете?

Калифорния.

Что вы подумали, когда я вам впервые позвонил?

Я была взволнована, что буду говорить об этом очень особенном моменте из моей жизни. Как я уже говорила, я не очень распространялась о том времени с Майклом, но сейчас – это хорошая возможность рассказать людям, каково было находиться там, когда снималось такое культовое видео. Столько невероятных воспоминаний о съемках ночью, о тусовках с танцорами на съемках, о наблюдении за процессом и развитием работы. Я танцую с 3 лет, и поэтому по утрам я могла присоединиться к танцорам на разогрев с хореографом, Винсентом Патерсоном. Это были самые невероятные танцоры. Эта команда имела такую тесную связь, и вы можете почувствовать это, когда вы смотрите видео, они были как семья.

А кто-нибудь еще спрашивал вас об этом? Если да, кто,когда, и для какой публикации?

Когда несколько лет назад я набирала в Лас Вегасе состав для съемок фильма и видеоклипа; и еще была пара журналистов за эти годы.

Вы присутствовали на каком-либо собрании фанатов, чтобы раздать автографы? Если нет, вы бы приняли в этом участие?

Меня никогда не просили; я могла бы подумать, в зависимости от обстоятельств. Так много любви окружает Майкла, и я знаю, как много фильм и видеоклип значат для стольких людей.

Вы поддерживали связь с Майклом? Если да, как часто?

Майкл и я оставались друзьями долгие годы.

Когда вы последний раз контактировали с ним и о чем выговорили?

Я видела Майкла за пару недель до того, как его не стало. Я не видела его несколько лет. Я так счастлива, что мне удалось с ним поздороваться и посмотреть ему в глаза в последний раз.

Как это случилось? Он позвонил вам, или вы ему позвонили, или кто-то отправил вам имейл? Где вы его видели?

Я работаю сейчас в качестве хореографа и создала уже много шоу и пару фильмов для Дисней. Он пришел на одно из шоу за несколько недель до того, как его не стало, и случилось так, что и я там была в тот день. Он не знал, что я буду там. Это была короткая встреча, но мне выпала возможность увидеть его, и я буду вечно благодарна за это.

Как и где вы узнали, что Майкл умер? Как это повлияло на вас?

Я была на репетиции, когда пришли новости, что Майкл был доставлен в больницу. Я узнала это от своего брата Эрика, который провел много времени со мной на съемочной площадке, когда я работал с Майклом; он прислал мне сообщение.
Когда я услышала, что его не стало, мой разум затемнился, а глаза наполнились слезами. Я просто рухнула потрясенная на первого попавшегося человека. Мягко говоря, это было нереально, и мне было так грустно, потому что он мог бы столько еще дать миру. Но, к счастью, его наследие всегда будет жить дальше; было так много любви, красоты и излияний чувств, последовавших за известием о его смерти. Я думаю, что он смотрит вниз из какого-то другого места и улыбается. Нам настолько повезло, что он был здесь в то время, что и мы, и он выполнил то, что было так близко его сердцу – принес людям любовь друг к другу, чтобы они чувствовали радость в их жизни, и поверили в волшебство. И в какое бы место мира вы не поехали, когда играет его музыка – это в точности и происходит… Люди танцуют, поют, улыбаются и они воодушевлены. Какой прекрасный подарок он подарил нам.

Каково ваше мнение насчет выдвинутых против него обвинений семьями тех детей, которым он помогал?

Я не могу ни говорить об этом, ни судить о чьих-то отношениях с Майклом, потому что меня там не было. Все, что я могу сделать –это сказать, что за все то время, что я провела с ним, он был никем другим, кроме как самым заботливым и нежным человеком. Он всегда был как отец, заботящийся обо мне. Я проводила время на его ранчо Неверленд, и там всегда было так весело с ним.

Я знаю, что люди не понимают, почему вокруг Майкла всегда было столько детей, и как взрослый человек, я могу понять, почему это может выглядеть необычно. Но все что вам нужно сделать, это посмотреть на любого знакомого ребенка и на тот факт, что у них нет никаких фильтров, они просто искренни. А теперь представьте себя на месте Майкла: все дни вы окружены людьми, которые постоянно выбирают, фильтруют, что тебе сказать. И какой живительной должна быть искренность детей.

Майкл всегда задавал мне вопросы, чтобы я могла развиваться в своих рассуждениях. Мы мечтали вслух вместе, сочиняли истории вместе, и проявляли творческий подход во многих отношениях. Я думаю, что, возможно, он пытался быть для меня тем, кем он надеялся, кто-то будет для него в этой индустрии, когда он был ребенком.

Он был самым добрым человеком, с самым щедрым сердцем. Исходя из моего опыта общения с ним, я даже не могу вообразить, чтобы он кому-то мог причинить вред.

И последнее, вы были Энни?

Нет, я не была Энни. Я была просто «Кэти». Мы никогда не знали, кто такая Энни.

Гитаристка Орианти Панагарис: "На репетициях Майкл Джексон сохранял абсолютное спокойствие'

Автор: Вита Рамм
Сайт: Известия

В общемировой, а значит, и в российский прокат вышел документальный фильм американского режиссера Кенни Ортеги "Майкл Джексон: Вот и всё", посвященный последним дням жизни короля поп-музыки.
Одна из героинь картины - 24-летняя австралийская гитаристка Орианти Панагарис. Майкл пригласил ее для участия в своем новом шоу, которое так и не состоялось... Накануне премьеры фильма Орианти Панагарис дала интервью кинообозревателю "Известий".
вопрос: Когда вы впервые встретились с Майклом Джексоном?
-ответ: Когда мне сказали, что меня зовут на прослушивание к Майклу, я подумала, что это чья-то шутка. Но шутка оказалась правдой. Я чувствовала себя как в сказке и была настолько возбуждена, что, даже стоя на сцене, плохо осознавала происходящее. Я не сразу поверила, что он меня принял в свою команду. Я ведь выросла на его музыке, была настоящим фанатом. Так что стать частью его нового проекта было невероятной для меня удачей. И когда я на сцене уже играла Billie Jean, то все еще думала: Господи, неужели мечты действительно могут сбываться?!
в: Каков был Майкл Джексон в работе?
-о: Он был очень взыскательным человеком, не пропускал ни одной мелочи. Майкл управлял всем и успевал быть повсюду. Репетировал с танцорами, вникал в нюансы освещения. И еще меня поразило, что во время репетиций он сохранял абсолютное спокойствие.
в: А что вы можете сказать о нем как о человеке?
-о: На сцене я чувствовала его невероятную энергию и понимала, что нахожусь в его власти. А за кулисами Майкл, конечно, оставался для нас звездой, но по его поведению никто не мог бы сказать, что он наш босс. Он был очень любезен и вежлив ко всем без исключения. Майкл стремился к совершенству и этого же требовал от каждого члена своей команды. И если видел, что человек старается, всячески его хвалил и поощрял. Всегда давал понять, что каждый из нас - важный член команды. Мы чувствовали, что он действительно в нас нуждается.
в: Как долго вы работали вместе?
-о: В течение трех месяцев. Каждую ночь я учила его песни - в общей сложности не меньше двадцати, - чтобы утром быть готовой к репетиции. Майклу было очень трудно отбирать песни для шоу, у него же десятки и десятки хитов.
в: Как бы вы охарактеризовали опыт, который приобрели в общении с Джексоном?
-о: Поработав с ним, я поняла, что быть звездой очень непросто. Это означает, что надо много, очень много трудиться, не стоять на месте. Майкл внушил мне уверенность в себе. Я никогда не забуду наши с ним совместные репетиции. Именно он объяснил мне, что шоу станет моим звездным часом, и учил, как передавать со сцены свою энергию зрителям. Работа и общение с Майклом изменили мою жизнь. После его смерти я чувствую себя опустошенной...